Марина Ефиминюк - Бесстрашная
— Не смейте его бить! — завопила я.
Не успела броситься в гущу драки, как меня схватили за шкирку.
— Сейчас ты покажешь нам, где прячется Анна Кобыльская, — процедил главарь банды, заставляя меня резко развернуться.
— Она здесь, рядом! В меблированных комнатах! — выкрикнула я в лицо злодея. — Я провожу, только больше не бейте моего помощника! Он ничего не знает!
Последний удар отправил несчастного Яна в мусорный сток.
— Веди. — Меня подтолкнули в спину, заставив по инерции сделать четыре торопливых шага, чтобы не упасть рядом с бессознательным помощником.
Бросив жалостливый взгляд на скрюченного сослуживца, я поплелась вперед, лишь бы отвести головорезов подальше от парня, которому просто не повезло в неудачное время оказаться рядом со мной. Я шла на ватных ногах, с трудом удерживая равновесие, а главарь шайки подталкивал меня в спину:
— Шевелись, кляча!
— Мне кажется, что мы ходим кругами… — пробормотал кто-то из преступников.
Секундой погодя меня снова швырнули к стене, и от столкновения с каменной кладкой я сползла на ледяную брусчатку. Грудь начинало сдавливать горячим кольцом, а дыхание останавливаться.
Злодей склонился надо мной, рванул за шиворот. Его смуглая физиономия с кривым сломанным носом и шрамом расплывалась перед глазами.
— Ты решила с нами пошутить, нима? — прошипел он мне в лицо. — Еще не поняла, идиотка, с кем связалась?
Он размахнулся для хлесткой оплеухи, наверняка бы выбившей из меня дух, но неожиданно сам отлетел в сторону, сбитый с ног мощным ударом.
Все, что случилось дальше, словно подернулось туманной дымкой и казалось совершенно нереальным. Высокий мужчина в маске раскидывал моих обидчиков, точно оловянных солдатиков. Он ловко уходил от ударов, предугадывая каждый следующий шаг противников. На него пытались набрасываться кучей, но он бесшумной тенью ускользал от нападения.
Вокруг раздавались крики, звуки борьбы и болезненные стоны избитых разбойников, а я пыталась дышать. Хватала ртом воздух, но обжигающее кольцо, охватившее грудь, сжималось все сильнее, и мне не удавалось сделать ни одного, даже крошечного, глотка воздуха. Трясущимися руками я открыла сумку и принялась искать заветный флакон с успокоительным снадобьем.
Где-то вдалеке прозвучал пронзительный сигнал стражьего свистка. Шайка дунула из переулка. Бутылочка, найденная в сумке среди завалов ненужных мелочей, выпала из дрожащих пальцев и покатилась по дороге.
Я слепла от нехватки воздуха, из последних сил ощупывала камни, пытаясь найти лекарство. Вдруг кто-то мягко вложил флакон мне в ледяную влажную ладонь. Я подняла голову. Рядом на корточках сидел мужчина в черной маске, скрывавшей лицо… ночной посыльный, защитивший меня от убийц.
Он внимательно следил, как без особого успеха я пыталась вытащить пробку из узкого горлышка, потом мягко произнес приглушенным маской голосом:
— Давай помогу.
Флакон оказался открытым. Я опрокинула в себя остатки снадобья, и оно прокатилось по сжатому горлу горячим комом. От слабости меня качнуло вперед, и лоб уткнулся в крепкое мужское плечо. Кажется, в первый миг мой защитник опешил от неожиданной близости и замер, вдруг напрягшись всем телом.
— Подожди секунду, — пробормотала я умоляюще.
И он дождался, когда ко мне вернется умение дышать, осторожно сжал мои плечи руками в кожаных перчатках и отстранился.
К тому времени как подбежали стражи, ночной посыльный исчез.
— Нима, с вами все в порядке? — потребовали от меня ответа постовые.
— Да, но мой помощник Ян… — Я подняла голову, пытаясь сфокусироваться на двоящихся фигурах блюстителей закона. — Он сильно пострадал, и ему нужна помощь.
Голова кружилась, как проклятая, и земля уходила из-под ног, точно палуба попавшего в шторм корабля. Спотыкаясь и держась за стены, я привела постовых к месту, где преступники избивали Яна. В голове представлялось, что вся дорога залита кровью несчастного парня, но чистая брусчатка влажно поблескивала в тусклом свете фонаря.
Видимо, смелости моему новоявленному помощнику хватило только на то, чтобы вызвать мне в помощь постовых и сбежать.
Домой я вернулась затемно в закрытой стражьей карете с решетками на окнах и одной жесткой лавкой. Когда экипаж остановился перед открытыми воротами в аптекарский дворик, то служитель порядка открыл дверь, запертую снаружи на щеколду, и галантно подал мне руку, помогая спуститься с подножки, точно я ехала в наемном экипаже.
— Спасибо, — вымученно улыбнулась я.
— Точно не хочешь написать жалобу, нима?
При воспоминании о кислом лице дознавателя в приемной меня передернуло.
— Нет.
Было поздно. Крапал дождь, казавшийся влажной пылью в потоках фонарного света. Аптекарская лавка уже закрывалась, и на окнах первого этажа висели белые ладные ставенки.
Тут входная дверь распахнулась, огласив тихий двор приветственным треньканьем колокольчика, и под козырьком появился отцовский подручный, дядюшка Кри. Он хотел перевернуть деревянную табличку на слово «Закрыто», но, увидев тюремную карету у ворот, замер с открытым ртом. Дядюшка семь лет просидел в застенке за торговлю галлюциногенными грибами и к стражам относился с большим подозрением. Судя по вытянутой физиономии, он собирался поднять крик.
— Нет-нет! — Я замахала руками. — Дядюшка, не зови отца…
— Бо! — завопил бывший арестант дурным голосом, и даже любезный страж рядом со мной вздрогнул от неожиданности. — Катаринку опять на тюремной каталке привезли!
Отец появился немедленно, заполнил своей пузатой фигурой дверной проем и сложил руки на груди. От неизбежности объяснений я тяжело вздохнула и поклонилась служителям порядка, уже забравшимся на облучок.
— До свиданья, сунимы.
— Будь осторожнее, нима, — проворчал один и дернул поводья, заставляя понурых лошадок тронуться с места.
Я поплелась к дому.
— Ты экономишь на наемном экипаже или опять напали? — полюбопытствовал отец, пропуская меня в лавку.
— Напали.
В аптекарском зале пахло перечной мятой, и в моей голове знакомый аромат стойко ассоциировался с безопасностью родного дома.
— Говорил я тебе, что газетчиков всегда бьют, — в спину мне проворчал дядюшка Кри, в детстве учивший меня взламывать замки и разбавлять солодовый виски водой. — Надо было головой думать, прежде чем печати на ладонь шлепать.
Невольно я глянула на герб картели газетчиков, похожий на татуировку с расплывшимися контурами. После того как меня со скандалом выставили из Института благородных девиц, я три раза сдавала экзамен, чтобы стать газетчицей, и, когда получила заветную печать, напилась от счастья дешевого эля. Жаль, что тогда мне не пришло в голову сходить к гадалке, чтобы узнать, как сложится служба. Глядишь, посоветовали бы поступить на работу гувернанткой, и неизвестная девушка, выловленная сегодня из Вислы, осталась бы живой.
