Путь менталиста (СИ) - Екатерина Александровна Боброва
— Тише, огонек мой, тише, — Харт снова потянул жену к себе, ощущая физическую потребность в объятиях. Вдохнул аромат столь любимых им духов. Прикрыл глаза, ныряя в спокойствие.
— Не старайся дотащить до вершины всех, — коснулся губами волос, провел кончиком носа по виску, размышляя, что если купить еще один подарок на праздники — он как раз присмотрел вещицу — Софрана вконец осерчает. Она и так ругалась, что он ее непозволительно балует, — выбирай только лишь сильное пламя. Они оценят твои усилия. Остальным позволь гореть так, как им хочется.
Софрана фыркнула, обняла, прижимаясь, потерлась щекой о рубашку.
— Глупый ты. Им позволить, они будут спать на уроках или болтать без умолку. Порой я думаю, что правильнее было бы сделать смешанный класс. Быть дурой перед мальчиками в разы обиднее, чем перед девочками. А насчет выбирать… Я хочу попробовать сделать разные программы и сформировать класс для сильных учениц. Остальные… пусть осваивают то, что есть. И если ты, мой дорогой муж, хочешь, чтобы их дети, когда они появятся, тоже пошли в школу, не советуй закрывать глаза на лень и бездарность моих учениц.
Харт с сожалением признал, что супруга права. Дети всегда выступают заложниками жизни родителей. И те, кто сейчас закончат школу, скорее всего отправят туда же и своих детей.
— Что думаешь делать с теми тремя?
Софрана помолчала, потом со вздохом призналась:
— А что я могу? Дам им еще один шанс после каникул, хотя мне и мечтается сейчас об указе, в котором плохая, по вине ленности учеба, будет приравнена к измене.
— Хочешь, чтобы я посадил твоих плохишей в камеру? — восхитился коварством жены Харт. — М-м-м, — промычал, утыкаясь ей в шею и едва сдерживая смех, — ради тебя я готов их даже покусать, — и он чувствительно прикусил нежную кожу. Софрана ахнула, мгновенно отзываясь на ласку и обмякая в его руках.
— А давай, — предложил Харт, лихорадочно принимаясь расстегивать пуговицы на платье, — пропустим сегодняшний ужин. Отец поймет и простит, а ее величество только одобрит.
Три дня спустя.
Дворец больше походил на воплощение хаоса, чем на обитель правящей ветви. Слуги носились по коридорам с вымученными лицами. Детвора пыталась вспомнить о правилах приличия, но время от времени срывалась на бег или устраивала веселую игру прямо в парадной зале. А уж в прятки играли все, даже выпускники академии. По галереям чинно прогуливались целыми семействами, раскланиваясь, обмениваясь новостями, обсуждая предстоящую игру юных представителей Асмаса.
— Говорят, Шестому в этом году запретили в ней участвовать.
— И правильно. Сколько можно выигрывать?! Надо и другим дать шанс.
— Однако, как думаете, дражайший родственник, не отправить ли и нам в тот мир детей, откуда наша ассара? Может и себе найдут какого наставника, а? Чем пламя не шутит?
— Потише, не менее дражайший родственник. Здесь столько ушей, что лучше нам укоротить наши языки. Мой старший говорит, что Шестой уже учится на безмолвных. И кто знает, не попросил ли один из братцев его помочь с охраной на праздниках?
Аль хмыкнул насмешливо — беззвучно, конечно. Отлип от стены и двинулся дальше, размышляя, включать ли в доклад эту пустую болтовню. Все равно проход на Землю под жестким контролем королевской семьи, так что пусть мечтают…
Посторонился, пропуская служанку. Размял шею. Работать при таком количестве народа было не просто сложно, а архи сложно.
Даже башня принцев сейчас превратилась в кусочек хаоса.
Первый прибыл с женой и двумя взрослыми детьми. Второй с наследником и яркой, громкоголосой и смешливой женой. Четвертый обошел всех по многочисленности семейства, хотя двое старших и не были родными, но жили все вместе. Пятый обещался быть позже, его задержали посольские дела. Седьмой все еще боязливо жался к матери и с удовольствием проводил время в покоях Четвертого принца, скрываясь там от гостей. Ну а Шестой патрулировал дворец в поисках шутника.
И кто только не попадался под внимательным взглядом невидимки: целующиеся парочки — фу, гадость! — сплетницы и сплетники, даже воришку ухитрился поймать на воровстве конфет, но шутник решил передохнуть. Ни черных снежинок, ни сугробов, ни замороженного пола.
Из-за приоткрытой двери послышался голос Первого и Аль заинтересованно притормозил.
— Допустим, что контур сработает как надо, но кто знает, как это повлияет на дар девочки? Что сказал отец?
Дверь перед ним прикрыли, щелкнул замок и на Аля укоризненно посмотрели охранявшие кабинет безмолвные.
Аль развел руками, извинился жестами и отправился дальше патрулировать дворец. Услышанное заставило его призадуматься. Речь, безусловно, шла о Майре. И, похоже, ей планировали поставить стабилизирующий контур. Хорошо это или плохо… он так и не решил.
Харт встал из-за стола, прошелся по кабинету. Разговор был непростым. На одной стороне жизнь девочки, на другой — репутация короны.
— Его величество считает, что огласка вызовет минимум заговор семей менталистов — они начнут прятать девочек и скорее всего станут бойкотировать другие наши решения, максимум дело дойдет до открытого противостояния. Кто-то подумает о переезде на материк.
— Лифгана, — выдохнул с отвращением Лиестр и спросил, не обращаясь к Харту: — И почему, стоит мне услышать слова материк и менталисты, как я тут же слышу о Лифгане?!
Харт тоже поморщился и ответил, пусть ответ и был прекрасно известен Первому.
— Потому что они такая же монострана, как и мы. Для них существует единственная ценная магия — менталистика. Знакомо, да?
— Но мы хотя бы имеем оправдание для такой политики в виде вулканов, а они? — спросил раздраженно Лиестр.
— А они уверены, что менталистика — это высшая ступень развития магии, а все стихии так, побочный продукт.
Оба принца помолчали, потом Первый спросил:
— И какое решение принял отец?
— Он считает, что мы большие мальчики и справимся сами. Ты — с даром девочки, а я с заговором, если тот случится.
— Понятно, — поджал губы Лиестр, — корона не в курсе и свое добро не даст.
Харт развел руками… А что хотел брат? Уж больно щекотливая ситуация. Впрочем, была у него одна задумка, но для
