Зеленая кухня, или Самый опасный рецепт - Лариса Петровичева
— Моя ассистентка. Помогает с мандрагорами и прополкой.
Генрих усмехнулся. Появление Джейн ему не понравилось, потому что разрушало мой образ: алхимику и отравителю полагается жить в одиночестве, не тратя время на общение и привязанности.
— Смотри, воли себе не давай, — распорядился король. — А то я знаю, как все это бывает. Сначала она будет полоть грядки, потом ляжет в твою постель, если уже не легла, а там и дети побегут. А работать будет некому.
— Прежде всего я остаюсь верным слугой вашего величества, — ответил я, вытаскивая один из хавари за короткие зеленые листья. Отлично — корнеплод был желтоватый, мясистый, хоть сейчас размещай в учебник. — А что касается личных пристрастий, то вы все о них знаете. Особенно то, как все кончилось.
Король вздохнул. Он и правда все знал — и пришел с предложением, от которого нельзя отказаться, как раз в ту минуту, когда я был в полном отчаянии. Можно сказать так: его величество Генрих протянул мне лопату, которой я зарыл свое прошлое.
— Одного дурака надо проучить, — произнес Генрих, и я понимающе кивнул: наконец-то дошло до дела. — Завтра он должен выпить бокал вина, а затем начать бесноваться, как одержимый. Убивать не хочу, но вот отправить в деревню на покой — отправлю.
Я нахмурился, прикидывая, как можно исполнить владыческую волю. Зерна двухворки вызывали галлюцинации, а настойка шерна развязывала язык, но сочетать их надо было крайне осторожно.
— Только крепкое вино, чтобы замаскировать запах, — сообщил я. — У вашего заказа он особый.
— Отлично, — мне показалось, что король улыбнулся. — Действуй. Посыльный приедет утром.
* * *
Джейн
— Что-то он больше не растет.
Трицветок плевать хотел на удобрения, а его листья начали обретать желтоватую кайму. Я в очередной раз заглянула в книгу: автор писал, что некоторая желтизна по краю листвы вписывается в границы нормы, но я понимала, что не справляюсь с делом. Мандрагоры, которые после вчерашнего побега одной из своих родственниц теперь относились ко мне спокойнее, покачали листвой. Одна из них, бугристая и толстая, приподнялась над грядкой, скептически посмотрела на горшок с трицветком и вздохнула:
— Нет, так он расти точно не будет.
— И листья желтеют! — тоненько поддержала ее соседка. — Пляк! Это просто пляк!
— Божечки-картошечки, пустили безруких к грядке, — красавица перентоза, которая, как объяснял Аррен, нужна была для паралича конечностей, качнула ветками, будто бы невзначай демонстрируя многочисленные белые цветки. — Мы тут все пожелтеем твоими стараниями! А вы, чумазепы, хрюкалки закройте, меня от ваших голосов жажда мучает.
— Ишь! Голоса ей наши не такие! — дружно возмутились мандрагоры. — Пляк! Пляк! Вот вылезем да листья-то тебе поотрываем!
Но перентозу этим было не запугать. Она небрежно тряхнула зеленой кроной и ответила:
— Давайте, давайте! Вылезайте!
Мандрагоры дружно закряхтели на грядках, пытаясь выбраться и сопровождая каждое движение гневным пляканьем. Маленькая мандрагора, которая сбежала вчера, посмотрела на меня и с искренней детской любовью сказала:
— А я не полезу! Я обещала Джейн, что не буду убегать!
— Ты моя умница, — улыбнулась я и, посмотрев на горшок с трицветком, устало вздохнула: — Да, не растет.
Аррен всю ночь провел в той части дома, которая была отведена под его лабораторию. Ранним утром в двери постучал неприметный человек, и Аррен передал ему бумажный пакет — глядя на все это из окна, я подумала, что в дом наверняка приходил кто-то от его величества.
От этого невольно становилось холодно. Кого король пожелал отравить на этот раз?
Выйдя к завтраку, Аррен скептически посмотрел на яичницу с грибами и беконом и сказал, что сегодня будет спать до обеда. Никаких заданий он мне не дал, так что я с чистой совестью решила заняться трицветком.
А он не хотел расти.
Я аккуратно отсчитала ровно четыре гранулы большероста, подождала. Трицветок даже не шелохнулся. Маленькая мандрагора протянула лапку с грядки и дотронулась до моей ноги, словно пыталась утешить и приободрить.
— Не переживай, Джейн! — сказала она. — Он еще исправится! Вот посмотрит, вот увидит, какая ты хорошая, и сам вырастет! Пляк!
— Хочется на это рассчитывать, — вздохнула я. Перентоза качнулась и промолвила:
— Ну вот, все приходится делать самой. Слушай меня внимательно, русалочья радость. Есть такое средство, называется обжирайка. Его дают тем, у кого нет аппетита. И оно заодно лечебное, желтизну эту смоет.
Мандрагоры снова запрыгали на грядке, размахивая листьями.
— Точно! Точно! — заголосили они хором. — Когда мы чахнем, нам сыплют обжирайку! Знаешь, как с ней потом хорошо? Пляк! Обжирайка!
— Я вас уже один раз послушала, — вздохнула я. — Добром не кончилось.
Мандрагоры подбоченились.
— Ну так мы не виноваты, что у тебя ветки не тем концом в плечи всажены! Зато трицветок пророс!
Снова вздохнув, я отправилась в уже знакомый сарай за удобрениями. Обжирайка, надо же. Сейчас подсыплю его к трицветку, он выпустит бутоны, они раскроются, и я выиграю пари. Хотя теперь в нем, кажется, нет смысла. Вспомнилось, как вчера Аррен выбежал на улицу, как встал, закрывая меня от родителей и сестер, и на душе сделалось сладко и немного больно.
Один из самых страшных и опасных людей королевства пришел защитить меня. В ту минуту мне было горько до смерти, но я поняла, что теперь не одна. По-настоящему поняла.
Вот и коробка с полустертой этикеткой и надписью “Средство для усиления роста “Обжорка”. Обращаться с осторожностью, строго следовать рекомендациям”. Вернувшись к трицветку, я заглянула в книгу в поисках дозировки, но там вообще не упоминали обжорку.
— Сколько же тебя сыпать… — задумчиво сказала я. Перентоза издала глубокий вздох.
— У нашего хозяина есть библиотека на втором этаже, клубень ты с проростками. Там наверняка что-то есть.
И я пошла в библиотеку.
В доме царила тишина. Осторожно, стараясь не шуметь, я заглянула в приоткрытую дверь в комнату Аррена — он лежал в кровати, уткнувшись лицом в подушку, и крепко спал. Как это удивительно и странно: я потеряла все, что у меня было, зато нашла друга в Аррене Элинбергере, в котором никто даже не пытался разглядеть что-то хорошее.
Так, ладно. Пора искать книгу.
Библиотека была не заперта. Толкнув дверь, я вошла внутрь и побрела среди старинных шкафов, читая названия на потертых корешках. Книг было очень много, и ими пользовались, а не просто расставили на полки для красоты. Так мой дед когда-то по случаю купил триста томов большого цикла мировой литературы и поставил в шкафы, строго-настрого запретив к ним прикасаться, чтобы не испортить позолоту и тисненый переплет. А вот, кажется, как раз
