Знак обратной стороны - Татьяна Нартова
– Идите сюда, – позвал он.
– Куда вы?
– Я автор – мне можно. И вам тоже, присядьте рядом.
Оглянувшись, поняла, что на нас никто не смотрит. Остальные посетители были больше заняты разговорами между собой, чем собственно, рассматриванием экспонатов. Пришлось подчиниться. Перешагнув через натянутый между столбиками канат с висящим предупреждением «за ограждение не заходить», я опустилась рядом. Близкое соседство с костями, пусть и искусственными, немного смущало. Но еще больше смущал брошенный из-под синих стекол пронзительный взгляд художника:
– Посмотрите вокруг внимательно и скажите, что вы видите?
– Ну, разные штуки… – неуверенно начала я. – ваши работы.
– Это понятно. Но что они в вас вызывают? Какие чувства?
– Эм… разные, – я сначала совсем стушевалась, а потом резко разозлилась. – Чего вы от меня хотите? Я уж точно не эксперт в области художеств. Честно говоря, меня сюда притащила подруга. Это она – ваша преданная поклонница. Вот ее и допрашивайте. А я, вообще, только неделю назад впервые услышала о неком Лехе Сандерсе, и вовсе не горела желанием попасть на эту выставку.
– Уже лучше. Вижу живую реакцию.
– Издеваетесь?
– Угу, – не стал отрицать мужчина. – И упиваюсь вашей злостью, словно дорвавшийся до свежей крови вампир.
– Значит, вам нравиться бесить людей?
– Мне нравится, когда у них начинают работать мозги. Вот та парочка, – Лех не слишком прилично ткнул пальцем в двух благообразных дядек за пятьдесят. – Думаете, они жарко спорят, что может означать большой стеклянный куб, набитый разноцветными воздушными шариками? Нет. В лучшем случае обсуждают достоинства девушки в светло-сиреневом платье. В худшем – валютную политику Центробанка. Им плевать и на куб, и на шарики. Они уже достигли той самой верхней ступеньки, или почти ее достигли, стоящей позади нас лестницы.
Один из этих двоих господ давно не появлялся на телевиденье, и про него стали забывать. Моя выставка – отличный предлог, чтобы снова засветиться перед камерами. У второго сейчас сложный бракоразводный процесс. Они с женой грызутся, как кошка с собакой. Но, если об этом узнают газетчики, упадет цена на акции их общей фирмы. Вон, кстати, его супруга, видите?
– И что же означает куб, набитый шарами?
– Вот. Именно этого вопроса я и ждал. Как вы сами считаете?
– Откровенно говоря, у меня нет ни одной идеи, – несколько желчно ответила я. – Для меня это просто огромный аквариум, в который по недоразумению забыли налить воды. Во всяком случае, первой моей ассоциацией была именно такая.
– Интересно, продолжайте, – словно психотерапевт из какого-нибудь западного сериала произнес Лех. Вот таким же спокойно-равнодушными голосами те вещали наивным пациентам, что желание перестрелять все человечество происходит у них из-за того, что в детстве мама не разрешала им есть конфеты. – Я серьезно, не стесняйтесь, выскажитесь.
– А потом вы будете долго смеяться над недалекой дурочкой?
– Ни в коем случае. Хорошо. Если вы так меня презираете…
– Я вас не призираю, – возразила я.
– …тогда послушайте одну историю.
– С удовольствием, если разрешите мне встать отсюда. А то начинаю ощущать себя здешней скульптурой.
– Как вам будет угодно.
Теперь его серьезность была наиграна. В уголках глаз плясали озорные смешинки. Надо же, вроде нормальный мужик, и не скажешь, что все эти чудные и чудовищные конструкции – его рук дело. Как говорит моя драгоценная тетушка: «С лица воду не пить, по пятке диагноз не поставить». Если Лех и был психом, то хотя бы психом учтивым. Он протянул мне руку, помогая подняться и перешагнуть веревку, а потом щелчком подозвал разносчика и о чем-то зашептался с ним.
– Попросил принести нам бутербродов. Вообще-то они предназначены для журналистов, но думаю, парочку можно позаимствовать, – пояснил. – Даже самые самонадеянные ублюдки порой нервничают, так что им кусок в горло не лезет. Это я про себя, если что. С утра ничего не ел, а теперь немного отпустило, и жутко захотелось колбаски.
– Считаете себя самонадеянным ублюдком? – удивилась я.
– Нет, но так считают многие мои «коллеги», – сделал Лех пальцами кавычки. – Часть из них. Другая ограничивается выражениями вроде «выскочка» и «дешевый любитель эпатажа». Насчет выскочки не знаю, а эпатаж… если он не просто для саморекламы, то не нахожу в нем ничего дурного. Но опять мы говорим не о том. Я обещал вам историю.
– Бутерброды, как вы просили, – вынырнул откуда-то из-за очередной инсталляции паренек с подносом.
– Прошу, – художник сгреб еду и пару стаканов с соком.
– Благодарю, – эхом откликнулась я.
Да уж, это вам не канапе! Мы с Лехом почти одновременно вгрызлись в мягкие булки, проложенные мелко нарубленным мясом курицы, зеленью и смазанные каким-то соусом. Краем глаза я заметила несколько удивленных взглядов. Но странно: даже посреди выставочного зала, в окружении толстосумов я не чувствовала неловкости. Видимо, мне передалось настроение Леха. Раз сам устроитель данного мероприятия разрешает, значит, стесняться нечего. А, может, сказывалась элементарная усталость.
«Да тебе же нечего надеть!» – возопила подруга, заглянув в мой гардероб. На ее взгляд мои наряды совершенно не подходили для посещения не то что галереи, а даже самой захудалой закусочной на углу. Пришлось ехать за маленьким черным платьем, туфлями, делать прическу. К сожалению, день рождения был именно у Нади, так что пришлось потакать ее прихотям в надежде на щедрую отдачу через пару месяцев. А уж я найду способ отомстить за все ее сегодняшние измывательства!
В довесок к четырехчасовому катанию по городу нас ждала огромная очередь на выставку. Пришлось мужественно ее отстоять. Так что сейчас мне было совершенно фиолетово, как на меня посмотрят господа, на глаза которым я больше никогда в жизни не попадусь. Я полностью погрузилась в ощущения таявшей на языке курицы, на короткое мгновение забыв даже о стоящем рядом Сандерсе.
Тому, кажется, тоже было хорошо. Вон, глаза прикрыл, голову запрокинул, смакуя сочетание салатной горчинки со сладостью соуса.
– История, – в третий раз начал он. – Так вот, мне было лет десять. По телевизору шла какая-то познавательная передача о Третьяковской галерее. Полагаю, это был цикл из несколько выпусков, но я попал на тот, где речь шла о картинах русских авангардистов. Не самая интересная тема, но родители были на работе, я добросовестно болел, лежа в постели, а смотреть больше было нечего. Если думаете, что меня захватили все эти полотна, я проникся их глубоким смыслом, и с той поры решил стать художником, то боюсь вас разочаровать. Нет… я смотрел на работы Кандинского, Малевича и прочих и думал: «И это вот хранится в музее?
