Проклятый принц - К. Н. Кроуфорд
Прежде чем я успела сказать хоть слово, он просунул под меня мощную руку и крепко притянул к себе. Я оказалась притиснута к его железной груди.
Пока я пыталась высвободиться, он поднял меня. Вокруг хлестал ветер, и паника подступила к моему горлу, когда он вскочил на парапет.
Он собирался прыгнуть? Я закричала в его грудь, лихорадочно пытаясь вырваться. Но он был слишком силён, и его хватка напоминала сталь.
Я посмотрела на землю, когда он прыгнул с парапета. На мгновение время как будто замедлилось. Мы повисли в трёхстах метрах над Бостоном.
Затем мы рухнули стремительно как метеор.
Глава 10. Мэррок
Мы стремительно проносились по воздуху, словно падающая звезда во тьме ночи. И всё же, пока мы падали, я почувствовал то, чего не испытывал тысячу лет: экстаз.
Ветер хлестал по нам. Моя душа находилась не на дне Колодца Урд с кольцом — она была внутри Эльфийки.
Впервые за тысячу лет я чувствовал её, тепло силы в её груди, а вместе с этим теплом и воспоминания обо всём, что я забыл в тюрьме: лучи солнца на моём лице, лёгкий ветерок в рябиновых деревьях. Запах роз. Теперь я помнил крики воронов, которых когда-то держал в замке, и каждый из них был назван в честь бога… Это было до Рагнарёка, до гибели богов.
Заточённый в тёмной тюремной камере, я совершенно забыл о красоте мира. Я забыл, каково это — целовать женщину, забыл сладкий вкус брусничного вина…
— Какого хера! Да какого ж хера!
Вопли моей пары перебили блаженное умиротворение моих мыслей. Её голос раздирал ночное небо подобно смертельному проклятью.
Она не понимала, что охранники хотели её убить? И что я спас её жизнь?
Проклятье украло мой голос, и я никак не мог успокоить её тревоги. Её вопли царапали слух, словно по моему черепу изнутри скребли мечом. В камере я привык к тишине. Ну почему я не мог спокойно насладиться воссоединением со своей душой?
Во имя любви к богам, неужели моя пара действительно такая шумная?
Я мысленно приглушил её голос, снова сосредоточившись на тепле моей души, пока мы падали. И всё же я по-прежнему не был целым. Моя душа ещё не находилась в моей груди.
К сожалению, она оказалась в теле этой визжащей Ночной Эльфийки. Неужели судьба, неужели Урд действительно привязал меня к такой воровке? Возможно, судьба меня наказывала.
И всё же, возможно, её крики в таких обстоятельствах были нормальными. Проведя в изоляции тысячу лет, я думал, что полностью лишился рассудка. Я совершенно забыл, каково это — чувствовать что-либо.
Мне сложно было вспомнить нормальность, вспомнить, что означало испытывать страх. Когда моя душа находилась так близко, я улавливал беглые проблески того, каково это — быть живым, но не мог испытать это полностью. Я помнил, как переживал нечто сродни страху…
И только теперь в моём разуме вновь промелькнула такая вещь, как идея смертности. Отдалённое воспоминание о том, что когда ты жив, надо избегать смерти. Маленькая Ночная Эльфийка в моих руках была в ужасе, потому что она не переживёт это падение, и о чём, раздери меня Хельхейм, я думал? Я точно выжил из ума.
Хуже всего то, что пока моя душа заточена в её теле, её гибель приведёт и к моей гибели тоже.
Теперь я впервые за тысячу лет почувствовал это: страх, холодный и резкий, подобный взрыву льда в груди.
Моя рука взметнулась, и я схватился за единственное, что было мне доступно — голову горгульи. От инерции падения мою руку едва не вырвало из сустава, но я сумел удержаться. Проблема в том, что каменная кладка, к которой крепилась горгулья, начала трескаться, и её оскалившаяся морда накренялась к земле. Кусочки цемента посыпались в воздух, когда кладка стала крошиться, и крики Ночной Эльфийки звенели в моих ушах.
Я не мог говорить и творить магию, полагался только на физическую силу.
И мы вот-вот снова упадём. Она умрёт.
Глава 11. Али
Я едва могла дышать. Это были самые ужасные несколько секунд в моей жизни, но пленника, похоже, почти ничего не смущало.
Одной рукой он прижимал меня к своей мускулистой груди. Другой сжимал горгулью, которую того и гляди вырвет из стены. Моё сердце гулко ударялось о рёбра, пока я старалась мыслить связно. Нам нужно нечто, чтобы удержаться за камни и не упасть, размазавшись по улицам Бостона.
— Скалей, — кинжал мгновенно оказался в моей ладони.
Потянувшись за плечо пленника, я вонзила лезвие в стену, вогнав его глубоко в цемент между мраморными блоками.
Но слишком поздно. Шея горгульи переломилась, и я не удержала рукоятку кинжала. На долю секунды мы вновь падали к неизбежной гибели.
Затем рука незнакомца метнулась, как гадюка из-под камня, и схватила рукоятку кинжала, едва не выронив меня в процессе. Я крепко обхватила руками его шею и только тогда осознала, что обвила ногами его талию.
Теперь мы соскальзывали по стене, поскольку заколдованный кинжал прорезал камень. Обломки мрамора всюду сыпались каскадами, но хотя бы мы опускались намного медленнее, а не стремительно падали.
Но мой разум сквозь панику уже думал о том, какая замечательная история получится, когда я потом расскажу всё Бартолю.
Я глянула на клинок, прорезавший ровную линию в стене. Хотя бы пленник понимал, что с ним делать. Он не совсем рехнулся, пусть и сиганул с башни.
Я посмотрела вниз и наблюдала, как земля стремительно приближается. Она находилась уже не на расстоянии трёхсот
