Диэр Кусуриури - Край Ветров: некроманс

Варамира смотрела куда-то в центр кратера, не отвлекаясь. Поговорила медленно:

— Сейчас поймешь. Давай, как мы учили с тобой… закрой эти глаза и открой те, что видят изнанку.

Ромка подчинился. Он опустил веки и, укротив дыхание, повел головой сначала в одну, потом в другую сторону, сосредотачиваясь, призывая из небытия странную свою силу, боязливую, хрупкую, спонтанную и все еще почти неизведанную. Он почувствовал, что ветер слабеет. А когда Ромка открыл глаза, чтобы видеть изнанку бытия, ветер стих совсем.

Над кратером, заполненным теперь сияющей бурлящей синевой, разверзся яркий, солнечный водопад, сплетенный из тысячи тысяч нитей, уходящих в небо, в землю, по всем сторонам света, разветвляющихся и переплетающихся друг с другом и с самими собой.

— Что-то эти древние боги никудышные вышивальщицы, — хмыкнул мальчик. И моргнул. Ветер с былой силой, а то и еще более неистово ударил по нему. Моргнув, Ромка нечаянно смахнул видение изнанки и теперь снова наблюдал перед собой просто грязевой вулкан.

Когда солнце поднялось еще немного, тень на противоположной стороне кратера сместилась, и Ромка смог различить, что там, вдалеке, почти у самой синей «грязи», сидит человек.

— Кто это там? — спросил Ромка.

— Сейчас он к нам подойдет, — ответила «бабка». — Это один из тех, кто помог мне… вернуться.

Человек на той стороне и правда поднялся и двинулся к ним.

— То есть… — проговорил Ромка тихо, — ты утверждаешь, что смерти нет?

— Почему же, есть, — сказала Варамира, услышав его за ветром.

— Но вот же глина, из которой боги лепили жизнь, и ты вся такая… красивая такая, и живая. А все, что я до этого читал, все, что смотрел — везде постулируется, что, мол, нет лекарства от смерти. И, мол, даже не смейте заигрывать с этими всеми материями, что-то искать…

— И все же, я здесь, — Варамира глянула на Ромку и улыбнулась. — Даже несмотря на то, что твой обожаемый тот, кого я не могу запомнить ввиду «слепого узла», вернувшись с севера, убил меня.

— Убил? — Ромка посмотрел на Варамиру исподлобья. — Мйар?.. То есть… — мальчик помолчал, раздумывая. — Это он тебя убил, значит… из-за неразделенной, стало быть, любви?..

— Стало быть, — кивнула Варамира.

— Как это… банально, — Ромка хмыкнул.

— Мне кажется, слово «печально» больше подходит, — не согласилась «бабка». — И еще «больно». Нам обоим было больно, пожалуй, и телесно, и душевно.

— А деда, что ли, тоже он убил?

— Нет.

— Ну, хвала Потерянному, я уж думал…

— Что-то ты чернее тучи, — заметила Варамира.

— Ну, а что мне радоваться, — вздохнул Ромка. — Так и… — он снова посмотрел на «бабку». — Почему ты здесь? То есть… как тебе удалось обойти бледную с волосами до пят?..

— Как ты знаешь, колдуньи никогда не умирают во сне, — повторила Варамира давнишние слова Пелагеи. — А я, так уж вышло, колдунья. И я никогда, никогда не хотела умирать. И если для всех остальных колдуний эта присказка — скорее попытка спастись эмоционально, этакая уловка, позволяющая умозрительно проникнуть в вечность, — то для меня она оказалась ни разу не сказкой, а тем, что на самом деле случилось. Когда он меня… убивал, — она сглотнула, — я сумела выпить кое-какое ядовитое вещество. Суть его в том, что яд, конечно же, убивает, но сначала человек засыпает. Почти мгновенно, — Варамира сунула руку в карман и достала оттуда прозрачный пузырек с фиолетоватой жидкостью: — Вот оно, собственно. Хватает трех капель.

— Зачем оно тебе сейчас? — спросил Ромка, покосившись на пузырек недоверчиво.

Варамира кивнула в сторону кратера. Человек, сидевший ранее на той его стороне, уже почти что дошел до них. Ромка разглядел, что это мужчина приличного уже возраста, сверкающий гладкой лысиной. Двигался он, однако, довольно бойко. На ветру развевались относительно длинные седые волосы, обрамляющие лысину, и полы странного серого халата, надетого поверх светлой сорочки свободного кроя. Еще на нем были закатанные по колено льняные штаны и пляжные сланцы.

Не добежав пары шагов до края кратера, на котором стояли Ромка и Варамира, человек остановился, опустился на одно колено и прижал руки к сердцу:

— Госпожа! — крикнул он, то ли прославляя Варамиру, то ли приветствуя.

— Ну, полно те, полно, — она сделала два шага вперед, снизойдя до старика. — Поднимайся и доставай. Начнем прямо сейчас.

— Сейчас, секундочку, — произнес мужчина, засовывая руку куда-то под халат.

Варамира обернулась к Роману:

— Сейчас… сейчас ты увидишь, через что мне приходится проходить каждый раз, когда я встречаюсь с тем человеком. Это будет не очень красиво. Но ты должен посмотреть на то, что будет происходить при этом в изнанке.

Мальчик кивнул. Старик вытащил из-за пазухи тусклую, облупленную флягу, некогда бывшую, очевидно, зеркально-металлической. Фляга была в форме гроба, что показалось Ромке странным и слегка знакомым.

Варамира приняла флягу в руки. Открутила колпачок, понюхала, поводив перед собой. Обернулась к Ромке:

— Ну-ка, нюхни. Что это, по-твоему?

Ромка «поманил» воздух к себе, как учат на уроках химии.

— Это… ну… я ощущаю запах корицы. И еще… миндаля, пожалуй. И чуть-чуть ванили. И, пожалуй, карамель. И мед. Это какой-то… булочковый концентрат? — он посмотрел на Варамиру. — Что такое? Не так что-то?

Варамира улыбнулась невесело:

— Это кровь того человека, и для меня она пахнет совсем иначе. И на вкус, буду откровенна, — не фонтан.

Варамира сделала глоток из фляги. Скривилась. Отдала флягу обратно старику, который тут же спрятал ее туда, откуда достал.

— Так, а теперь… — Варамира скинула рюкзак на землю и снова достала из кармана пузырек с мгновенным снотворным. — Если вы позволите… Рома, стой здесь, и смотри на то, что будет происходить, через изнанку, ты понял меня?

— Понял, — ответил Роман.

— Хорошо, — сказала Варамира, начав расстегивать блузку. Она сделала пару шагов вниз, к темно-синей жиже, наполняющей кратер. На ходу сняла юбку, оставив ее на песке. Почти ступив в грязь, бросила за спину блузку. И вошла в эту черную синеву. Медленно, тяжело. Казалось, синь выталкивает ее назад.

Когда Варамира вошла в жижу по бедра, то остановилась. Внезапно в грязь упала ее левая рука, просто напросто оторвавшись от тела, как лист от дерева. Что там осталось на месте отрыва, Ромка не видел — мешали рассыпавшиеся по спине Варамиры волосы. Тут же, правой рукой она влила себе в рот мгновенный яд.

Осталась стоять. Пока ее левая рука тонула в синей грязи, правая стала деформироваться и расти, рассекаемая изнутри шипами, в которые превращались стремительно морфирующие кости. Варамиру перекосило на один бок. Из хребта ее тоже полезли шипы, больше похожие на спиральные рога. Она запрокинула голову и издала низкий, нечеловеческий стон.