Реверанс со скальпелем в руке (СИ) - Тамара Шатохина
Я быстро нашла в распечатке интересующие меня факты – "владения Дома Монбельяр до 1768 года." Потом Ло и шато вместе с ним были проданы лорду Монфокона. То есть… Франсуа продал свой синьорат через год после моей смерти. Почему он поступил таким образом, я не понимала - всё-таки отчий дом, воспоминания, могилы… но судить не бралась – ни в коем случае! Даже если знаешь все факты и подробности, судить трудно. Часто люди смотрят на одни и те же вещи совершенно по-разному. Для кого-то угольно-черное, а кому-то – кипенно-белое. Так что… Но все равно было что-то такое – то ли неприятный осадок, то ли совсем упавшее настроение?
Остановились мы в одной из двух имеющихся здесь гостиниц. Выбрали ту, что на самом берегу Лу. Разместились в номере, а потом поужинали на свежем воздухе. Столик для нас был накрыт прямо над шумящими водами. Пахло вкусной едой, зеленью и влагой. Напиться, как планировали, не получилось – нас уговорили взять желтое вино – vin jaune.
- Есть легенда, мсье, мадам… вино это изобрели совершенно случайно. Винодел вдруг отыскал забытую бочку вина, которую сам же до этого и наполнил 6 лет назад. Когда он выбил пробку, то обнаружил, что содержимое чудесным образом превратилось в напиток золотистого цвета. С тех пор бочку впервые вскрывают не раньше этого срока и – voila! Имеем желтое вино.
Хозяин убедил нас, и бутылка драгоценного золотистого вина была выпита под запеченную с травами речную рыбу. Потом до самой темноты мы долго гуляли вдоль реки, ходили по улочкам Ло и в каждом встречном я искала черты знакомых когда-то людей. Иногда казалось, что да – этот похож на старого кузнеца Готие, а та женщина – на Бригитт, но я понимала, что вижу то, что хочу видеть. И думала о том, как хорошо, что в шале не осталось ни щепочки, ни тряпочки, а одни только стены. В комнате Рауля когда-то стояло драгоценное бюро – ореховое, резное… просто изумительной красоты. А то зеркало и два высоких шандала, подаренные на свадьбу сельской общиной?
Обнаружь я это здесь и сейчас, и опять потянулась бы крепкая ниточка, свитая из воспоминаний – теплых, мягких, дорогих… Ничего же больше не осталось бы от прошлого – только эти вещи. И это вязало бы меня, висело гирей, тянуло в прошлое – такое ощутимое, весомое напоминание, которое где-то есть.
- Тебе понравились его картины, - вспомнил Георгий, - неплохо и недорого, я бы взял.
- Да… я уже сосчитала – в районе десятки. Ни о чем. Поддержим мужика.
Обойти все поселение можно было за полчаса, но гуляли мы до глубокой ночи. Я больше не старалась вызывать воспоминания. В основном мы говорили о последнем разговоре отца с Даней – Нуца уговорила младшего сына попробовать пожить с ней.
- Чего-то такого я и ожидал, - не расстраивался Георгий, - он мягкий, жалостливый, мать очень любит. Остался со мной только из-за Даньки. К нему и вернется. Между родителями трудно разрываться – это факт, вот он и жался к нему. Пока что это правильно, потом сможет сам… Сам бы, гадство, сто раз пережил за них всё это! И что бы ей не вернуться, как собиралась? – кутал он меня в свою куртку. От воды потянуло ночной свежестью.
- Трудный день... Ты замерзаешь, пошли спать.
Всю ночь я жалась к нему, а проснулась, почти лежа сверху – цеплялась руками и ногами. Но сегодня светило солнце и в его свете все казалось легче и преодолимее.
- Что снилось на новом месте? – поинтересовалась у мужа, выйдя из душа. Тот еще валялся в постели, с кем-то переписываясь.
Отложив телефон, он взлохматил пятернёй волосы и усмехнулся: - Да черт его…? Ночной карнавал? Танцы, факелы, шляпы, краски… Хороший сон, к счастью, Мань. Но давай уже уедем отсюда, ладно?
- Ладно. В Безансон?
- Нет. Мы тут с Данькой... Помнишь, генерал обещал Франсуа замок во владение? В Изере, возле Гренобля. Едем туда. Здесь и то остались какие-то сведения о владельцах. А там, он говорит, настоящий дворец. Так что…
- Да-а… не сообразили. Стареем? – заулыбалась я, - сейчас ты покряхтишь и скажешь – какой институт, мать?
- Как ты угадала? – подхватился муж с кровати.
- А цветы? Мы же собирались отнести цветы?
- Пошли завтракать. Купим цветы, а на обратном пути возьмем картину. Мне понравился тот дом, весь в винограде.
- С крысами, - покивала я, - подарок Маритт от семьи дю Белли – дом с крысами.
- Куда ни шагни – везде история. Бежать тебе отсюда надо…
На кладбище мы положили цветы на могилы Дешама и Рауля. Немного постояли… и меня, наконец, накрыло жутким чувством несправедливости. Дешам… тут можно только гадать. Рауль? Да, он рядом со мной, об этом говорит куча всего и его характер тоже. Жесткий, волевой, но будто прикрытый сверху мягкой легкой шкуркой. У Рауля тоже было хорошее, хотя и более тонкое чувство юмора, и приятный нрав. Но твердым он был в своих решениях, как… это мимо всяких сравнений. Твердолобым. Понятно, что менталитет и традиции. Георгий в этом плане терпеливее и демократичнее... Нет, сейчас я не видела торжества справедливости – справедливо было бы, сохрани он память! И чтобы в той жизни мужику не досталось так... жестоко. Тот Рауль… он…
- Не стоит, мадам, - вдруг обнял он меня и уверенно повел прочь – по камешкам, по склону…
- Чего вдруг, солнце? Почему ты так сказал? – в замешательстве выясняла я.
- Ты голову задрала, слезами давишься – включила аристократку. Хватит, Мань, ты не будешь больше плакать рядом со мной – только от радости. И приезжать сюда больше не будем – даже мне тут херово. Всё – точка.
- Точка, так точка, - согласилась я.
Уезжали мы из Ло еще и с картиной в тесном багажнике. Взяли «мини» с учетом того, что багажа мало – небольшой чемодан. Кто же знал, что туда потребуется поместить еще и картину? А потом и ящик вина. Когда мы захотели купить желтое вино в бутылках – на сувениры, хозяин извинился – в Ло вино в стеклянную тару не разливали. А бутилированное исключительного качества он посоветовал купить в Арбуа – там находился внутренний рынок настоящих
