Дочь реки (СИ) - Счастная Елена
— Ярла Ярдара убили! — неожиданно рявкнул над ухом знакомый голос. — Говорят, сам Владивой и убил.
Рарог развернулся — едва не зацепил вскинутым в готовности отбиваться мечом Калугу.
Парень, взбудораженный и потный, как-то пьяно улыбался. Они одновременно повернулись к подступившим с двух сторон противникам. Снова зазвенела сталь, заглушило пение ее собственное тяжелое дыхание. Но нападали теперь и впрямь реже. Можно было даже идти вперед — к самому валу, туда, где уже собиралось помалу войско Владивоя, тесня отступающих, добивая самых нерасторопных. Рарог видел кругом своих ватажников. Один, другой — живы. Кто еще? И кого не досчитаются они, когда вернутся в стан?
Пока некогда о том думать — то и дело нападают то с одного бока, то с другого. И руки, кажется, уже не должны подниматься от усталости. Да все как-то поднимаются. И оружие тяжелое вмиг делается легче пера, а там снова тяжесть — до новой схватки. И Око катится раскаленным колом к самому окоему — когда день успел пройти?
Оказалось, раненый княжич решил говорить с князем: то ли снова, то ли лишь в первый раз, не пожелав выслушать раньше. До того, как варево это багровое начало здесь плескаться. И Рарог в тот же миг понял, что ему нужно уходить. Большой опасности для ватажников теперь нет. Захотят — останутся, захотят — уйдут к стану. Там и встретятся.
— Нашим передай, пусть с места снимаются, как можно будет, — он чуть придержал Калугу, чтобы не бежал впереди. — Идите до Порогов. Там свидимся, коли воля Макоши на то будет.
— А ты куда? — не понял ватажник. — Как мы без тебя?
— Волох пока за меня будет. А там… Там решим. Князь если спросит про меня: говорите, не видели. Может, в схватке сгинул.
Рарог повернулся уходить, не желая попадаться на глаза Владивою. Князь сейчас совсем другим озабочен будет. И до решения своих печалей никого не подпустит близко. А уж тем более Рарога. Так чего выжидать?
— Так куда ты? — окликнул его в спину Калуга.
— Туда же, куда и всегда.
И ватажник больше не стал ничего спрашивать. Видно, понял.
Рарог отделился от разрозненной толпы, что теснилась к стенам острога, темным и тяжелым в мареве все кружащего лохмотьями над землей дыма. Спустился с холма, отчего-то все явственнее ощущая, как измотал его этот день. Но одно желание еще вело вперед, заставляя отринуть усталость. Сейчас, пока в стане княжеского войска почти пусто, можно увести Грозу.
И вновь — через омертвевшую Белодолю, между покинутых изб. Чувство тяжкое, словно не вернется больше сюда жизнь. Умер воевода, покинули дома свои люди. Погорело все, покорежилось. Как и души многих из тех, кто нынче в сече был. И Рарог себе шрамов новых не столько на теле, сколько внутри заработал. Кровоточила еще помалу раненая шея, а в груди словно заноза сидела. Рарог надеялся, что Лисица это чувство саднящее облегчит.
За Белодолей потянулась широкая полоса открытого луга. Вытоптанная трава, до зимы теперь хранящая память о тех, кто по ней целым войском шел. Рарог не оборачивался: ему нечего было больше высматривать там. Все, что нужно — впереди. Ждет или нет — о том даже думать не надо. Знал — ждет.
Он вошел в ельник, когда уже смеркалось крепко. Когда потянулся чермным покрывалом закат по стене леса, по шелку реки. А внутри огромного тела ельника, в самой гущине, было сумрачно и сыро — как и всегда. Целыми веками копится тьма эта посреди суровых стражей лешего — руками не развеешь. Рарог шаг прибавил, стремясь скорее добраться до места нужного — а там уж далеко отсюда отправиться. Крепко задумавшись над тем, что делать будет, как окажется в княжьем стане да какой хитростью станет Грозу оттуда выручать, Рарог не сразу услышал, как стекается к нему все ближе шорох шагов. Не скрытный — уверенный. Угрожающий тем больше, чем громче становится. Затрещали уже ветки вовсю, выдернули из размышлений. Рарог остановился, невольно хватаясь за рукоять меча, еще, кажется, горячего после схватки, еще от крови не очищенного толком. Огляделся — проявлялись из сырой сумрачной пелены очертания крепких мужей. Они не гнались, не торопились — просто шли к нему, зная, что непременно повстречают его на пути к Грозе. Вот уже и десяток их вышло к тропе — и все лица знакомые. А между них вперед Делебор выступил. Едва отмыл, видно, в каком ручье лицо от крови, да остались еще на нем бледные бурые разводы.
— Бежать, значит, вздумал. Зазнобу свою под мышку — и словно пес трусливый?
— заговорил нежданно холодно, будто не было между ними с Рарогом никогда дружбы.
А, стало быть, и не было — правда. Терпели друг друга, бок о бок ходили только силы ради, по договору. И случился, видно, у Делебора другой договор — о том уже приходилось размышлять.
— Тебе-то здесь надо чего? — Рарог крепче черен меча сжал. Не хотелось его вынимать, да как бы не пришлось.
— Мне от того, что ты княжью жену заберешь, только хуже станет. Князь выспрашивать станет, донимать, не знаю ли, куда ты подевался, в какой стороне,
— терпеливо пояснил кожевенник. — Ты уж сколько раз сгинуть должен был. Да, видно, и впрямь тебя Велес хранит. А коли прямо промеж глаз топором садануть — убережет?
— А ты попробуй дотянуться — и узнаешь, — Рарог усмехнулся.
Делебор вперед шагнул. Заглушил треск веток под его ногой другой шум — теперь уж едва слышный. Да и то тому, кто слышать его хотел. Остальные же слишком увлечены были перепалкой старших — не слышали, что надвигалось теперь уж на них.
— Вернее было княжьими руками тебя убрать, — лениво осклабился Делебор. — Да вот зря только парня того. Как бишь… Домаслава, что ли? — пришлось порешить. И так вот рядом с тобой всю весну эту да лето. Страдаем зазря. Гибнем. Мы ведь не рать твоя — куда сказал, туда и пошли…
— А чья рать теперь? Владивоя? — Рарог только мельком глянул, самым быстрым взглядом — за спину кожевеннику. — Так он, коли захочет, в кулаке тебя сожмет да до капли из тебя все выдавит. И выбросит после.
— Увидим. Главное, чтобы люди его нас не трогали. А там уж можно почти по- старому жить. Да еще и с купцов плату получать.
— Не широко ли рот раззявил?
Делебор покачал головой — и еще на сажень приблизился. Рарог тут уж вынул меч
— одним плавным взмахом руки. Свистнула стрела — и пробила грудь одного из подручных баламута. Тот рухнул резко. Остальные заозирались, напряглись, похватав оружие. Делебор пригнулся было, да тут же на Рарога кинулся, замахиваясь добротным стальным мечом. Хороший кузнец его делал — острое лезвие. Рарог отошел в сторону, разворачиваясь. Тихо ударила еще одна стрела. В того, кто сбоку к нему подступиться хотел. Скрестились клинки его и Делебора с лязгом. Отшатнулись. Обошли они друг друга по дуге короткой — и снова навстречу. Тело простонало, не желая уже больше сегодня схваток. Не желая под острую сталь попадать. Но скоро взъярилось разгоревшейся кровью. Делебор назад отшатнулся, тихо охнув под тяжелым ударом ноги.
— Отступись. Уходи, — Рарог встряхнул рукой.
Уже сходились из чащи другие ватажники. Вон и Другош там. И Зденешко мелькает, острым взглядом выщелкивая противников тех, кто еще недавно соратниками считались. Ровно вскидывает лук и стреляет — без жалости и промаха. Десяток. Еще несколько знакомых лиц — самые верные. Те, кто поддерживал всегда.
Делебор повалить наземь Рарога попытался, да силы недодал. Получил в загривок череном меча. Согнулся, провалился, скользя захватом по бедрам — едва удержался. Рарог отшвырнул его коленом. Махнул клинком, как тот выпрямился — по бороде достал. Еще пядь — и в шею бы пришлось. Ватажники орали кругом, пыхтели в своей схватке. Бранили друг друга, кляли на чем свет стоит предателей.
Рарог быстро вперед пошел, наступая на Делебора. Осыпая ударами быстрыми, резкими — с разных сторон. Вертелся — и противник едва успевал ловить его меч. Плохо будет завтра — встать бы после отдыха. Да чтобы отдохнуть, надо сегодня выстоять. Делебор запнулся за корень, качнулся и, взмахнув руками, едва не упал. Рарог лишь едва его подтолкнул, заваливая на спину. Насел, замахнулся мечом, да остановился, вспомнив. А противник уже взглядом вцепился в клинок, что несся на него неотвратимо — и вдруг замер. Они смотрели друг на друга еще несколько глухих мгновений, когда пропал весь гомон и лязг кругом.
