Сайрита Дженнингс - Темный принц (ЛП)
Моя щека горит, и я подозреваю, что кожа лопнула, судя по тому, что мои соленые слезы обжигают в том месте.
– Пошел ты! – я плюю, густая окровавленная слюна летит ему в лицо. – Ты хуже Темных, ты – кусок дерьма.
Серые глаза Ксавье расширяются и становятся безумными, будто он лишился рассудка. Он грозно улыбается, когда подносит руку, чтобы стереть плевок с лица. Быстрее, чем я могу заметить, его рука охватывает мою шею, опасно сжимая.
– Ты глупая девчонка. Понимаешь, как легко мне переломить твою маленькую драгоценную шею? Выдернуть каждую конечность словно бумагу? Неужели ты не уважаешь свою жизнь? Не чувствуешь ее ценности?
Я изо всех сил пытаюсь освободиться от его хватки, конечно безрезультатно.
– Я скорее умру, чем позволю тебе получить хоть унцию моей силы, – скриплю я, преодолевая сильное напряжение.
Он отступил после этих слов, глядя на меня с презрением.
– Забавно. То же самое сказала Солара, когда я выпил каждую каплю ее сущности.
Я перевела взгляд на него, отвратительная улыбка расползлась на его лице.
– Что ты с ней сделал?
– Это не очевидно? Я убил ее. Я знал, что она контактировала с Темным Светом, но отказалась раскрывать твою личность. Она сильно и хорошо боролась. Просто недостаточно сильно и хорошо. У охотников есть преимущества.
Так он был охотником. Не удивительно, что он мог скрываться от Дориана и Авроры. Мой затуманенный разум вспоминает все разы, когда Ксавье был у Дориана прямо под носом.
Он, наверное, даже не ожидал, что Светлый окажется таким смелым. Но Дориан также был убийцей. Как он пропустил? Он был доведен до безумия, до точки забвения? Он просто также ослеп от страсти как я?
Жаль, что мне не представится шанс спросить его.
Я сосредоточилась на своем окружении, вновь позволяя чувствам взять верх. Из того, что я вижу, здесь есть одно высокое окно. Кроме того, трава и грязь. Я должно быть в подвале. Не слышно ни машин, ни пешеходов. Единственные запахи – это кровь и может быть… краска? Свет казался темнее. Как долго я здесь?
Заметив мой блуждающий взгляд, Ксавье преодолел расстояние между нами в один быстрый шаг, и сжал мой подбородок своими большими, кровавыми руками.
– Даже не думай сбежать. Ты не сможешь выбраться. Никто не может спасти тебя. Просто прими эту смерть как свою судьбу, дитя.
– Нет, – я заскрежетала зубами, преодолевая боль от раны на щеке из-за его пальцев. – Не приму. И ты не должен делать это, Ксавье. Ты хороший парень. Не делай этого.
Он убирает руку и сгибается от театрального хохота.
– Что? Думаешь, скажешь мне, какой я славный, и я каким-то чудом передумаю?
Звук его искреннего смеха раздражает меня, но я не могу поддаться искушению и осыпать его оскорблениями.
– Но ты хороший. Ты и я могли бы быть хорошими друзьями. Что Карлос, Джексон и Морган сделают, узнав о твоем поступке? Ты не можешь сказать мне, что не беспокоишься за них.
– Беспокоюсь за них? – съязвил он. – Мне они даже не нравятся. Я их презираю. Все, что они есть, все, что из себя представляют… все это развращает мир. Поэтому ты не должна жить. Просто это станет еще одним примером порочности и безнравственности.
Я мобилизовала последний кусочек информации в себе, немного здравого смысла, за который зацепилась и попыталась сочувственно ему улыбнуться.
– Но ты можешь изменить это. Прямо здесь и сейчас. Ты можешь показать, что добро и Свет всегда побеждают. Ты можешь уйти отсюда, зная, что все сделал правильно. Пожалуйста, Ксавье, – умоляла я. – Не позволяй своей боли толкнуть тебя на что-то неправильное. Не позволяй своему Свету умереть и стать призраком того, чем когда-то был, потому что тебе сделали больно. Ты лучше этого. Сильнее этого.
Он секунду вдумчиво смотрит на меня, обдумывая альтернативу. Где-то глубоко внутри него шевелилась доброта, маня вернуться к тому, что на самом деле его.
К его истинной цели. К Свету. Я задержала дыхание надеясь… молясь… что эта его часть не ушла навсегда.
Рот Ксавье растянулся в угрожающей усмешки, разрушая мою последнюю надежду. Все остатки симпатии к нему вышли из меня со следующей каплей крови.
– Думаешь, я тупой, девочка? Думаешь, сможешь обмануть меня, чтобы я отпустил тебя? Ты. Знаешь. Кто. Черт возьми. Я. Такой? – закричал он мне в лицо, внезапно воспаряя надо мной.
Затем его кулак ударяет меня в грудь, с треском выбивая весь воздух из легких. Я пытаюсь вдохнуть через ужасную боль, но не могу. Я не могу дышать.
Что-то не так. Мои глаза расширились от ужаса и паники, когда я молча умоляла о помощи. О мой Бог, я умираю. Я действительно умираю.
Я хриплю и задыхаюсь, глотая только крошечные клочки воздуха. Этого не достаточно. Не достаточно, чтобы сохранить мне жизнь.
Ксавье смотрит на меня с довольной ухмылкой, забавляясь от звуков, которые издают мои раненые легкие. Он мог легко исцелить меня, но все же наслаждался зрелищем, как я сражаюсь за крошечную часть кислорода.
Через минуту или около того, он медленно наклоняется своим лицом к моему. Видит, как жизнь ускользает из меня, и хочет оставить меня в живых, чтобы убить позже. Больной, садист, извращенец.
Перед тем, как его губы касаются моих, его голова дергается вверх, его золотые радужные оболочки пылают от огненной ярости.
– Невозможно! – кипит он.
Мгновенно всю комнату начинает трясти, плита подо мной бешено дрожит. Я могла чувствовать, как изменяется воздух, превращаясь в густую, первоклассную энергию. Я почти могла увидеть мельчайшие частицы электричества вокруг себя, охватившие наши тела.
– Нет! – заскрежетал Ксавье. Его руки обхватили мою шею, сжимая сильнее чем, как я думала, возможно, выхватывая кусочек воздуха, что я вдохнула всего несколько секунд назад. Он шипит на кого-то вне поля моего зрения. – Нет! Если я не могу заполучить тебя, он никогда не сможет!
Напряжение слишком сильное, и я была без воздуха дольше, чем мое потрепанное тело может вынести. Я больше не могу бороться.
Во мне не осталось ни капли борьбы. Кровь вытекает из зияющих ран, которые пронизывают все мое тело, окрашивая бетон в глубокий темно-красный цвет.
Беспамятство так близко, его теплое одеяло удобства и забвения протянулось, чтобы окутать меня. Я хочу его. Оно мне нужно в эти последние минуты. Затем с влажным, тошнотворным хрустом трахеи, мои испуганные глаза смотрят уже сквозь маленькие щели.
И когда я позволяю им полностью закрыться, прежде чем погрузиться в оазис, где нет боли, вижу вспышку блестящего голубого света и слышу низкий, ужасающий рев.
