Дневники фаворитки - Татьяна Геннадьевна Абалова
— Страшный выбор…
— Нет, Дрейг не простил Донну, как думает твой отец. Он позволил сохранить ей жизнь и получить надежду на прощение.
— А если Рубдрих попробует отбить дочь?
— Он проиграет. Силы Ордена столь велики, что не один король склонял перед ними колени.
Соня пригляделась и заметила, что монахи вооружены не хуже воинов короля.
— Королева уходит, — в голосе Эрли звучали грустные ноты, и Соня понимала его. Донна была противоречивой натурой: в ней ужасное соседствовало с великим, огромная любовь к сыну переплеталась с ненавистью к таким как Софья, но она была истинной королевой.
Донна шла в одиночестве. Ни один из велирийцев не последовал за ней. Даже леди Ульрисия, положившая на свою королеву молодость, позабывшая о собственной семье и мечте о будущем с детьми и мужем, не поддержала ее, осталась стоять в числе прочих — растерянных, не понимающих, что делать и куда идти.
На развилке Донна чуть помедлила. И всем показалось, что она все-таки пойдет навстречу отцу, неспешным шагом продвигающемуся в ее сторону. Рубдрих знал, как трудно сделать выбор между позором и той же смертью, только растянутой на годы, поэтому призывно махал дочери рукой. Улыбка его при том была как у палача, обещающего мгновенную смерть.
Но, нет, королева гордо вскинула подбородок и повернула к мрачно ждущим ее всадникам в сером. Один из них, протянув Донне руку, одним махом закинул ее за свою спину и, пришпорив коня, двинулся в сторону гор.
Донна обернулась, выискивая глазами сына. Нашла, но не получила ни долгого взгляда, ни последнего взмаха рукой. Прямая спина принца была ей сродни пощечины.
Наверное, Софью будет долго преследовать полный отчаяния взгляд Донны. Зря лорд Асдиш думает, что у Софийки Вежанской каменное сердце. Она такая же слабая, как и ее брат-близнец, иначе бы не рыдала сейчас, уткнув лицо в ладони.
«Велица, ты слышишь меня? Велица! Твои убийцы получили по заслугам!» — Соня пыталась вернуть себя к правильным мыслям, но они ускользали, и опять перед глазами вставал растерянный взгляд гордой королевы, которую так и не простил горячо любимый сын.
Катафалк с телом Гванера доехал до отряда короля Рубдриха. Кавалькада развернулась и отправилась восвояси. Вскоре пограничная полоса опустела: какие-то кареты нашли более привлекательным обратный путь, какие-то двинулись в глубь Велирии.
— Я хочу увидеть мать! — Софья вздрогнула. Занятая своими мыслями, она не почувствовала, что к их маленькой компании присоединился Дрейг. Она обняла брата и позволила себе не заметить, как вздрагивают его плечи.
* * *
Приграничный городок поразил обилием зелени. Высокие ели точно воины оберегали фруктовые деревья и цветущие кусты. Открылся Рамсвер внезапно — дорога стелящаяся по дну ущелья вывела к небольшому плато с громоздящимися на нем строениями. Остроконечные крыши, храм с колокольней, на въезде длинный барак с горделивым флагом Дамарии, марширующие на утоптанной площадке пограничники, и зычный голос офицера, отдающий неопытным новобранцам команды.
— Весенний набор, — пояснил Таллен. Сейчас он не выглядел как король. Собранные в хвост волосы, потертый на локтях капитанский мундир, растоптанные сапоги и смеющиеся глаза делали из него повидавшего виды вояку, чей срок окончания службы совсем скоро.
«Он здесь счастлив!» — догадалась Софья. Ее сердце тут же пустилось вскачь, предвкушая встречу с женщиной, давшей им с братом жизнь. Как все пройдет? Что скажет Дрейг? Как их встретит Милена? Давать или не давать ей дневники фаворитки? Не сделают ли они хуже, поведав Милене ее же историю?
Таллен тоже сомневался, выдержит ли сердце любимой, если сразу сказать, кто пожаловал к ней в гости. Одно известие о том, что соседка беременна, едва не свело Милену в могилу, что уж говорить о признаниях, где Тиль сделается королем Дамарии, а близнецы — ее собственными детьми?
— Тиль! — она выскочила на улицу, словно только и занималась тем, что караулила мужа. Простоволосая, в поспешно снимаемом фартуке, босая. Она повисла на шее мужа и лишь после того, как он сдержанно хмыкнул, обратила внимание на гостей. — Ой, извините! Не ожидала! У нас обычно не бывает чужих!
И густо покраснела, поняв, что своими словами могла обидеть молодых людей с интересом разглядывающих ее.
— Простите!
Но Таллен не дал вконец засмущаться, обнял за плечи и повел в дом. Небольшой, уютный с садом и огородом, резным штакетником.
— Вы не суетитесь, пожалуйста, — Софья перехватила руку, судорожно завязывающую на талии фартук. — Мы все принесли с собой. Дрейг, заноси.
Принц застыл истуканом в дверях и не сразу услышал сестру. Поняв, что тот нескоро придет в себя, корзины перехватил лорд Асдиш. Поставил их на скамью и помог выложить угощения на стол, на расторопно расстеленную скатерть.
— Ой, что же вы меня смущаете! — всплеснула руками Милена. — У меня и обед готов. Сейчас горяченького поедим.
И так она это по-деревенски произнесла, что Соня ощутила себя дома. Дома у Радуцы. Та же скороговорка, те же простые слова.
Таллен сидел во главе стола и только посмеивался.
— Откуда такие будете?
— Какие такие? — Соня была бы не Соня, если бы не уточнила.
— Красивые, молодые, счастливые. Лишь у него боль в глазах плещется, — она указала на Дрейга, так и не отлипшего от дверного косяка.
— Он совсем недавно узнал потрясшее его известие. Еще не отошел.
— А я тебе сливовицы налью, — Милена вскочила на табуретку и потянулась к бутылке, прячущейся за занавеской на высокой полке. — Она у нас с Тилем лечебная. Стоит пригубить, как все беды кажутся пустяком. Я сама делала. С любовью. Оттого и легко пьется.
— А с головой потом как? — лорд Асдиш улыбался.
— Голова на месте остается. Это ведь главное? — Милена ловко откупорила бутыль, разлила по рюмочкам. — Тиль, чего сидишь? Помоги вытащить котелок из печи.
Дрейг во все глаза смотрел, как отец, сняв с крюка полотенце, полез за заслонку. Как дул на
