Любовь Феникса - Кристина Юрьевна Юраш
Сердце сделало несколько ударов ради приличия и замерло. «Он прячет свой телефон и свою переписку!» – прочитала я, вспоминая, как буквально вчера у меня из-под носа увели телефон, после того, как я захотела поиграть в любимую игру, которую лень было ставить у себя. «Семейный бюджет ужался!» – прочитала я, прикидывая, ужался ли наш семейный бюджет? Если и ужался, то не настолько, чтобы я заметила. И в тарелке у нас не шнурки, а вполне себе нормальная еда. Или любовница ничего не требует, либо…
Реквием Моцарта играл в моей голове, заставляя проглатывать все чудесные воспоминания. «Он уходит раньше и возвращается поздно!» – зацепило меня сразу. Так оно и есть… Но мне говорят, что это связано с выборами. Нужно делать кучу материалов, за которые очень щедро заплатили. Меня тоже задействовали для съемки трех кандидатов, за которых я не стану голосовать никогда. Именно я автор «одухотворенного» лица одного унылого и противного мужика, обещающего возродить «духовность» и «поднять зарплаты».
Второй кандидат, которого мне довелось снимать, был похож на Пингвина из старого Бэтмена, причем настолько, что я чуть не попросила автограф. Из него мне пришлось делать Аленделона, пытаясь убрать увесистые мешки под глазами, добавить шевелюры и хоть как-то облагородить человека «слова и дела». Третий был не столь привередлив, попросив сделать его мужественным по максимуму. Прямо супергероем от выборов. И пусть скошенный подбородок, плавно переходящий в шею и нос-курнос явно не пахли мужеством, пришлось вертеть кандидатом во все стороны, дабы уловить единственный ракурс «мужества» для борьбы «с произволом!».
– Любовница, – вздохнула я, вынося свой вердикт. Отношения дали трещину. Это – конец. Форумы советовали покраситься, купить красивое белье, стать самой лучшей женой и сожительницей, дабы удержать благоверного от развода. И чтобы супруг трижды подумал, прежде чем покидать обитель уюта и обожания!
Белье я купила, его оценили и … И все…
В офисе на меня смотрели жалостливо, особенно полная Ира, которая едва ли не утирала слезы при виде меня. Не знаю почему она прятала глаза и молчала… Хотя нет, догадываюсь… Женская солидарность требовала выдать мне правду-матку, а трудовая книжка велела молчать, как партизан.
Мои попытки поймать изменщика и поговорить с ним заканчивались шутливыми ответами. Я стала плохо спать, чувствуя, как невидимая сила, рожденная моим воображением, отдаляет меня от самого дорогого человека на свете. И пусть он спит рядом, уткнувшись в мои волосы, пока по нам ходит наглая Потя, оказавшаяся не просто кошечкой, а очень крупной и вредной кошатиной.
– Мяу? – спросила Потя, глядя на меня. А я уже задумчиво представляла, как мы будем делить любимую кошку. Вдоль или поперек. У бедной кошки очень грустные перспективы. Лотком и играми занимается совесть Феникса. Кормежкой – моя совесть. Так что, либо она уныло живет со мной, зато хорошо кушает. Или вечно резвится, но кушает строго через раз.
– Мяу! – заметила Потя, намекая, что я просто накручиваю себя. Потя тоже умеет накручивать. Она накручивает и наворачивает вокруг моих ног круги, эгоистично пытаясь обеспечить себе и культурную жизнь, и регулярную кормежку.
Я проснулась от того, что входная дверь открылась и закрылась. Поплотней завернувшись в одеяло, я недовольно засопела. Мне не нужны подарки! Мне нужна правда! Если изменяешь, то так и скажи! Объясни, что тебя не устраивает в наших отношениях! Не надо прятаться и темнить! Эту речь я репетировала мысленно перед сном, чувствуя, как меня гладят под одеялом. А теперь я хочу вместо подарка получить правду!
– Проходи, – услышала я тихий голос за дверью. – Тихонько… Давай на кухню… Сейчас чай сделаю. И вообще, у тебя совести нет. Мне, честно сказать, неприятно тащить тебя сюда, но что поделаешь…
– Кухня где? – поинтересовался женский шепот. – Она спит?
– А как ты думаешь? Вчера полночи сидела за работой. Ей завтра фотографии отдавать… – услышала я шепот. – Давай, раздевайся быстрей. Мы должны успеть. Я прикрою дверь в комнату, чтобы Еська не слышала. Обувай ее шлепки.
– А у нас с ней один размер ноги! – заметил женский голос. Дверь на кухню закрылась под возмущенное: «Тише!».
Нет! В моей душе все вознегодовало! Пока я сплю? А гостиницу снять слабо? Я решительно встала, накинула халат, запахнула его и твердым шагом двинулась на кухню, где уже свистел чайник. Открыв дверь, я приготовилась вывалить все на голову измен…
– С Днем Рождения, Еська, – услышала я, глядя на красивый торт со свечками, которые Феникс поджигал зажигалкой.
– С Днем Рождения, – тихо произнесла … моя мама, – Доченька, с Днем Рождения…
Я стояла, глядя, как мутнеют свечи, на которые я смотрю сквозь слезы. Не может быть!
– Мама! – зарыдала я, сползая на пол и не веря своим глазам. – Мамочка… Ты… Ты приехала… Мамочка…
– Еська, ты чего? – Феникс быстро поставил торт на стол и бросился меня поднимать, пока у меня отказывали ноги. По щекам градом катились слезы. – Еська, маленькая, а свечки кто будет задувать?
Ребенок во мне хотел броситься на шею к маме и не отпускать ее никогда-никогда, но взрослая Еся была в растерянности.
– Есь, неси зайца, мама опознавать будет, – усмехнулся Феникс. – Давай, дубль два. Я как раз все свечки зажгу…
Я взяла ключи в коридоре, бережно сняла зайчика и понесла в ладошках, роняя слезы.
– Дубль два! С Днем Рождения, Еся! Давай, задувай! – мне под нос сунули торт со свечами. Я выдохнула, пытаясь задуть все сразу.
– Что? И все? Давай, дуй нормально! Набирай воздух в легкие и дуй! – мне подсунули оставшиеся свечи. – Если бы знал, то купил бы просто циферки.
Я поднатужилась и задула. Мама сидела и смотрела на меня, неловко улыбаясь сквозь слезы.
– А вот заяц для опознания! – заметил Феникс, отбирая моего зайца и выкладывая его на стол. – Узнаешь?
Мама помялась, а потом покачала головой, извиняющимся взглядом заглядывая мне в глаза.
– Ты подарила его Еське, когда ей было лет шесть или семь… И с тех пор она хранит его. А недавно я его постирал на свою голову, – прохладно заметил Феникс, явно недовольный результатами опознания.
– Вот, Еська, – улыбнулась мама сквозь слезы, доставая красивую коробочку с ленточкой. – Это тебе, доченька…
Я дрожащими руками приняла коробку, не представляя, что внутри.
– Ну, разворачивай, Еська! – заволновалась мама, глядя, как я бережно глажу красивый бантик.
Мои пальцы меня не слушались, бантик не хотел бережно развязываться. А мне так не хотелось его повредить подсунутыми Фениксом ножницами. Справившись с бантом, я бережно сложила ленточку в карман, думая о том, что потом, когда дома никого не будет, поглажу ее утюгом и спрячу. Ленточка от мамы…
В коробочке лежал очень красивый альбомчик с надписью «Еся и ее семья»… Я осторожно раскрыла его и увидела фотографии. Я и мама. Кто-то
