Рейс 712 - Юлия Узун
***
Нонна Дерлинг и Борис Парадис спешили в диспетчерскую, где их дожидались Роберт Шрам и Дэна Калм. Почему вызвали именно психолога и парапсихолога, для обоих оставалось загадкой.
– Что-то случилось, мистер Шрам? – спросила Нонна, пожимая руку Роберту.
– Случилось? Этот самолёт отравляет нам всем жизнь! – заместитель генерального директора так нервничал, что слов не хватало.
Но Дэна сохраняла холодное спокойствие.
– Этот самолёт начал издавать звуки. Мало того, что время от времени он искрит, так теперь добавились звуки, похожие на скрип металла. Знаете, не будь это слишком, то могло походить на то, как если бы он начал разминать свои затёкшие ноги…
– То есть двигать частями «тела», что в теории невозможно, – уточнил Парадис.
– Да, скажем так.
Нонна задержала дыхание, затем воскликнула:
– Но не может же машина ожить! Это абсурд!
– Абсурд? – Парадис повернулся к Нонне. – Помните грозу во время перехода во времени? Помните те десять минут, когда пассажиры не могли двигаться, но при этом всё осознавали? Боль, тревога, паника… в тот момент сотни умов слились в одно эмоциональное поле, дорогая мисс Дерлинг. А рядом был активный излучатель. Он просто уловил это… Он впитал.
– К-кто?
– Наверное, «что», а не «кто». То самое, что повлияло на переход во времени.
– Что вы хотите этим сказать? – заинтересовалась Дэна, и теперь Борис смотрел на неё.
– Мы знаем, что сознание – это не только мозг. Это волновая активность. Если её поймать и зафиксировать, можно получить что-то вроде копии, фантома, импульса – называйте, как хотите.
– То есть…
– Я верю, что самолёт – это не просто металл. В него вошло сознание, сшитое из чувств пассажиров. И он реагирует. Защищается. Он не отпускает.
– Вот, почему пассажиры имеют тесную связь с самолётом и друг с другом, – сделала вывод Дэна.
– И покалывания в подушечках пальцев… – добавила Нонна.
– Да, – Борис важно расхаживал по мягкому ковру перед смотровым окном. Самолёт вёл себя спокойно в эту минуту. – Мы называем это техноформой. Гибрид сознания и машины, родившийся не из программ, а из резонанса поля страха и энергии. В парапсихологии это сродни эгрегору – когда множество людей создаёт одну мысль, один образ. Только тут он получил тело.
– И разум?
– Да, коллега. И разум. Пусть неосознанный. – Он мягко улыбнулся, повернувшись к своим слушателям. – Завтра попрошу вас ко мне в офис. Я кое-что покажу. Вас это удивит и напугает.
Роберт Шарм судорожно вытирал лоб платком.
– Избавьте нас от этого чудовища. Прошу вас, избавьте…
***
– Боже правый, – ужаснулась Эшли, когда снова вошла в свою квартиру уже с развязанными руками…
Когда шум и звон стих, девушки всё ещё не двигались.
– Настя, – хриплым голосом позвала её Эшли, – что это было?
– Не знаю, – шепнула та в ответ, осознавая, что не чувствует пальцев.
Антон не выходил. Из квартиры не доносилось ни звука.
Эшли попросила Настю развязать руки, после чего предложила вернуться в квартиру. Они наступали на осколки стекла разлетевшихся ламп. Эшли глазам своим не верила. Проводку выбило. Не осталось ни одной целой люстры. А на полу в луже от разбитой вазы лежал Антон, скрючившись в три погибели.
– Он живой? О Господи! – взвизгнула Настя в ужасе, разглядывая его посиневшее лицо.
– Я звоню в «скорую», – сказала Эшли и отошла.
Настя всего секунду смотрела на Антона, затем решила позвонить Хьюго Пено. Как назло он не брал трубку. Эшли вернулась с новостью, что «скорая» прибудет через три минуты, а Настя всё пыталась дозвониться до Пено. Ответила женщина. Наконец-то Настю соединили с ним, теперь ей спокойнее.
Пока девушки ждали помощь, снова вышли в подъезд.
– Я видела сон этой ночью.
– У меня было видение вечером.
Девушки проговорили это в один голос, затем уставились друг на друга.
– Ты первая, – уступила Эшли.
– Уверена, у тебя всё было не так страшно.
– Я видела вспышки в своей квартире, чувствовала тревогу. Но как это можно точно понять?
– У меня сон был красноречивее. И я должна была распознать опасность. В своём сне я стояла в кабине пилотов. Там была красная кнопка. Кто-то из пилотов сказал, что это кнопка бедствия. Я увидела на ней бледную надпись, нагнулась, чтобы прочитать и закричала. Знаешь почему? На ней было имя «Антон».
– Да уж…
– Кончилось всё тем, что чья-то рука нажала эту кнопку, и я увидела яркую вспышку и… звон разбивающегося стекла.
Эшли молчала. Какой смысл в этих видениях и снах, если они не умеют их читать?
«Скорая» приехала первая. Антона уложили на носилки. Фельдшер заверил, что мужчина вскоре поправится.
– Произошло замыкание, – объяснил другой фельдшер. Это было его собственное мнение. – Мужчину поразило током, он оступился, упал и ударился виском об угол дивана. Жить будет.
Антона собирались увезти, когда подъехала машина Хьюго.
– Что здесь произошло? – вскрикнул обеспокоенный Хьюго.
Настя и Эшли вышли к нему. Дебби тихонько стояла за спиной Пено.
– Мы всё вам объясним. Пройдёмте в мою квартиру для начала, – сказала Эшли.
В первую очередь Пено осмотрел квартиру. Осколки хрустели под подошвами ботинок. В гостиной с не самой богатой обстановкой были явные следы борьбы. Сломанный стул лежал у стены возле стола. На полу небольшая лужа, разбитая ваза, разбросанные по комнате цветы. Но главное – это пистолет.
Вынув из кармана пакет, инспектор аккуратно положил оружие внутрь, затем потребовал объяснений. К тому же он заметил верёвку, которой были связаны руки Насти.
Рассказала всё Эшли – о том, как Антон вломился к ней в дом, как заставил позвонить Насте. А заманив её сюда, нёс какую-то чушь на русском. Настя с этого момента пересказала инспектору всё, что услышала от него.
Хьюго вместе с Дебби внимательно выслушали девушек, затем Дебби осмелилась спросить у Насти:
– Когда всё это случилось? Я имею в виду этот стеклянный взрыв.
– Когда мы выбежали из квартиры, – ответила Настя, пожав плечами.
– Ты что-нибудь чувствовала в тот момент?
– Я не помню. Мой мозг был занят лишь одной мыслью – унести отсюда ноги, остановить Антона. А если говорить о чувствах, то, скорее, я
