Багряный декаданс (СИ) - Анастасия Солнцева

— Не дергайся! — приказал мне Сатус, возвращая на место после слабой попытки отодвинуться в сторону. Ловкие пальцы быстро ощупали затылок, коснулись подбородка, спустились ниже по предплечьям. После широкие ладони легли на живот, и я вновь не выдержала, попытавшись избежать его касаний, которые заставляли мышцы глубоко внутри сжиматься и разжиматься.

Полная уязвимость.

Доверие, абсолютное и беспрекословное, через страх и желание убежать. Вот чего от меня добивался демон.

Глава 39

— Я, конечно, знал, что ты готов на все, но не думал, что так далеко зайдешь! — с рычанием рявкнул Кан.

Приподняв тяжелые веки я сквозь падающую от ресниц тень увидела стоящего над нами Кана. Застыв за спиной присевшего на колени рядом со мной Сатуса, его лицо удерживало выражение с трудом контролируемой свирепости, а в глубине глаз плескалось что-то такое, отчего не только волосы могли поседеть, но и уши отвалиться. Но Сатусу все было ни по чем. Его интересовали исключительно мои бедра, до которых он к этому моменту добрался.

— Нет, — начала слабо сопротивляться я.

— Кости целы, внутренние органы тоже, — не обращая внимания ни на меня, ни на друга, сообщил демон, сосредоточенный на исследовании моего тела. Напоследок он ощупал колени, щиколотки и даже ступни, покрытые успевшей взяться коркой крови.

Наконец, он меня отпустил.

— Вот, — подняв с пола оставленный бокал, из которого совсем недавно пил сам, демон поднес его к моим губам и повелел: — Выпей.

Перед моим ртом в прозрачном затейливом фужере заплескалась густое вино цвета рубина, в нос ударил аромат брусники, такой резкий, что сознание моментально прояснилось, а перед глазами посветлело.

Заподозрив неладное, я попыталась увернуться. Но Сатус, потеряв терпение, на которое никогда не был щедр, склонился надо мной, ухватил за лицо, надавил на щеки, заставляя разжать челюсти и вылил на язык все до последней капли. Мы так делали со своим котом, когда надо было дать лекарство.

Я сдавленно закашлялась, отпрянув. Во рту стало так сладко, что скулы свело.

— Тай! — гаркнул Кан, но помешать не пытался.

— Я в своем праве!

— Значит, и я в своем, — со злорадным предвкушением и незначительной симпатией скрестил Кан руки.

Сатус застыл, как умели застывать лишь демоны, будто бы обращаясь в двухмерную картинку. Показалось, что он — нарисованный герой комикса, по жестокой случайности сошедший в реальный мир.

— Мы оба знаем, что нет, — загадочно растянул губы в злой усмешке Кан, сверкая такими же злыми глазами. — В ней ничего не изменилось.

— Откуда знаешь? — глянул на друга Сатус, ниже опустив голову, отчего на его лицо упала тень, частично скрывая.

— Я бы почувствовал, — уверенно заявил Кан.

Эти двое будто общались на каком-то своем тайном языке, а мне же оставалось быть лишь пассивным наблюдателем.

— Не смей, — почти дружелюбно предупредил Сатус, но лицо его, частично скованной загустевшей тенью, казалось не просто зловещим, а жутким. Я едва удержалась, чтобы не передернуть плечами. — Ты своей шанс упустил, и знаешь об этом. И не тебе мне напоминать о наших правилах, ты сам сделал тоже самое, помнишь? С…

— Хватит! — оборвал его Кан.

Принц выдохнул, чуть прикрывая глаза.

— Кому, как не тебе понять меня, Ферай.

— Мог бы и поосторожнее, — чуть спокойнее продолжил Кан, но упрек и противоборство никуда не делись.

— Ты тоже… мог бы. Но не захотел, верно? — криво Сатус усмехнулся. Мне. Прикоснулся к волосам, пропуская прядь сквозь пальцы. — Больше не болит?

Я так и не смогла разобрать, спрашивал он или утверждал, но на всякий случай скоренько прислушивалась к собственным весьма непривычным ощущениям.

Боли действительно больше не было. Её прогнало тепло, зародившееся в груди и медленно распространившееся по всему телу чувственными приливами, от которых начало покалывать кончики пальцев.

— Испытываешь границы? — пренебрежительно хмыкнул Кан. — Зачем спустил с поводка магию, натравив на девчонку иллюзию? Знаешь же, что она слабая.

— Уверен, что слабая? — неотрывно глядя на меня, но разговаривая с Каном, выразительно усмехнулся принц. — Её потенциал помощнее нашего с тобой будет.

— Возможно, — пожал могучими плечами Кан. — А возможно, и нет. Возможно, её убьют в твоей постели, потому что любая из твоих любовниц может перерезать ей горло, и никто ничего не скажет против…

Я больше их не слушала. Перед глазами все закружилось, завертелось, будто я оказалась на аттракционе. Тело стало легким, а внутри, наконец, ослаб тугой узел. Опустившись на подушку, я запрокинула голову назад и уткнулась лицом в сгиб локтя. Чувствуя, как растекается по венам умиротворенность, я впервые за долгое время отрешилась от всего. Мне вдруг стало плевать вообще на все. На отца, который не выходил из моей головы даже во сне. На маму, которая теперь не виделась мне как сосредоточение света, отчего было так горько, словно замарали святыню. На Тима, который продолжал где-то там далеко жить, возможно, ненавидя меня за то, что с ним случилось. На демонов, которых ставили меня в тупик, и я тратила огромное количество сил на попытки понять их. На саму себя, за то, что была не такой, какой нужно. Недостаточно красивой по сравнению со всеми женщинами в жизни Сатуса. Недостаточно умной, чтобы учиться в Академии. Недостаточно способной, чтобы освоить магию. Недостаточно смелой, чтобы попытаться решить проблемы, а не бегать от них. Я была не такой, какой нужно во всем от начала и до конца, и знала это.

Убийственно тихий смех скользнул по груди невесомым взмахом невидимого крыла. И спокойствие треснуло, как трескается тонкое стекло.

— …Ври кому угодно, Ферай. Ври мне, ври парням. Но не ври самому себе. Я вижу, что с тобой происходит. Как ты смотришь на неё, когда думаешь, что никто не замечает. И узнаю эту горькую воющую тоску. Я чувствую тоже самое.

— И что ты предлагаешь?

— Кажется, выбора у нас с каждым днем все меньше, — вздохнул Сатус.

— Дуэль?

— Да.

— Ты же понимаешь, что один из нас с неё не вернется. Стоит ли ставить на кон всё?

— А ты сам как думаешь?

Я села, распахнула глаза. Мир, разобщенный и раздробленный, сжался, будто сдавленный в кулаке сдутый шарик, а после вновь стал осязаемым и выпуклым.

Первое, что увидела — уроненную на пол картину. Скорее всего, она сорвалась со стены в момент моего падения. Поморщившись, попыталась припомнить, видела ли её до этого момента и поняла, что даже если картина и была здесь раньше, то я не обратила на неё внимания.

Парни, заметив, что я пришла в себя и больше не