Vanitas - Дарья Шварц
— Рагнар! Рагнар! — кричала она в отчаянии. — Помогите ему!
Люц проследила за её взглядом и узрела в цветных вспышках фейерверков неподвижное тело на ступеньках помоста. Герцог. С арбалетной стрелой в груди.
«Нет, нет, нет!» — застучало в мыслях.
Фарси сорвалась с места и, уклоняясь от выстрелов и сцепившихся в схватке терринов, помчалась к лэру. Упала на колени рядом, марая нежно-розовые юбки в крови и пыли, и склонилась над ним. Если он ещё не рассыпался до костей, значит — жив и есть шанс, что выживет.
Он открыл помутневшие очи.
— Люция? — хриплый шёпот.
— Господин!
Облегчение затопило её, ноги ослабли. Но Люция быстро взяла себя в руки и попыталась раздвинуть рубашку, по которой расползалось тёмное пятно, чтоб оценить ранение и хоть как-то помочь.
Рагнар глухо застонал и перехватил её запястье. Цепкие пальцы его била мелкая дрожь.
— Не надо… Мне недолго… — он зашёлся надсадным кашлем, кровь плеснула на блеклые губы. — Это не мятежники… Кейран… Подстрелил меня. Близаром. Он не смирился с поражением. Он не отступит. Любым путем… — голос начал слабеть, но глаза вдруг загорелись диким фиолетовым светом. — Не дай ему захватить трон! Убей, если придется! Я приказываю!
И Люцию, будто молния прострелила; мускулы скрутил болезненный спазм, вторая клятва над грудью начала нестерпимо жечь, точно к ней приложили каленое железо, колени разогнулись сами собой, пальцы сжали рукоятку мизерикорда.
Герцог умер. На полу под ногами остались кости.
Но его последний приказ набатом бил в голове.
Парализовал волю.
И тело двигалось само по себе в сторону, противоположную от императорского выхода.
Люц стоило бы поискать Ванитасов. Убедиться, что Руби с ними и жив. Что противный шестой принц, который оказался её сородичем, тоже там и в безопасности.
Но ноги несли её неведомо куда, отказывались подчиняться, и Люции оставалось только в бессилии сжимать кулаки и скрипеть зубами.
Вот тебе и магия клятвы служения!
* * *
Судя по обстановке в пустых и мрачных коридорах первого этажа, магия вела Люцию в кабинет Кейрана.
Либо она чуяла, где его искать, либо просто выбрала самое ближайшее к залу место из памяти Люц, где он вполне мог быть. И если кабинет окажется пуст — поведёт дальше, проверять другие пристанища.
И всё же Люция сильно сомневалась, что в разгар дворцового переворота он засядет в кабинете. Зачем?
Она толкнула дверь, петли скрипнули, ноги переступили порог, в глаза бросился зажженный камин и…
Слева по уху прилетел мощный удар. Люцию отбросило вбок, в голове зазвенело, а из глаз брызнули искры, но нападающий не дал ей опомниться — впечатал колено под дых. Фарси задохнулась. Кейран схватил её за волосы и швырнул на ковер.
Локти и колени вспыхнули болью. Девушка со стоном перекатилась на спину и вытаращилась на принца, пытаясь заново научиться дышать. От боли пылало всё, и зрение мутилось. И кинжал где-то потерялся.
— Ты все испортила! — прорычал Кейран, препарируя её налитыми кровью зенками. — Я не планировал сегодня убивать дядю! Пусть и готовился к худшему. Но кто же знал, что ты… — он затрясся от ярости. — Ведь твой сводный брат верен мне. Как и его мать. Они оба слезно просили, чтоб я взял тебя в королевы после воцарения. Я решил тогда: «Ну, глупость же несусветная!». А потом задумался, присмотрелся. Ты очень недурна и достаточно умна, чтоб управлять гаремом и не зарываться на роль императрицы. И что в итоге?
— Разочарован? — дерзко вскинула подбородок она, хотя это стоило ей тупой боли в висках.
— Даже не знаю… — медленно признался, и губы его вдруг растянула зловещая, почти одержимая ухмылка. — Коварная и дерзкая, женщина! Ты бы знала, как я люблю таких укрощать!
И он набросился на неё. Люция вскрикнула и попыталась отползти, но Кейран схватил её за лиф платья и разорвал пополам, легко, как бумагу. Вцепился одной лапой в горло, а второй с остервенением и мрачным восторгом принялся отрывать «лепестки» юбки.
Девушка визжала, и хрипела, и билась об него, как бабочка о банку, а принц ухмылялся и шипел:
— Я запру тебя в темнице, посажу на цепь и буду иметь до потери сознания, — холодные, как пиявки, пальцы сжали её нежную грудь до бликов перед глазами. — Начну хлестать. Сначала этой ладонью, — он отвесил ей обидную пощёчину. Люция прикусила губу до крови, чтоб не скулить и не доставить ему удовольствия, зажмурилась. — Затем ремнем, плетью и палкой. Ты будешь рыдать и мучиться от боли и экстаза, а я буду упиваться твоими страданиями. Ты станешь молить о смерти, но я не подарю её. Так будет снова и снова, каждый день, из года в год, пока мне не надоест. Ведь я же насильник, да, Люция? — он схватил её за щеки и замер на расстоянии поцелуя. Глаза горели вожделением и ненавистью, тяжёлое дыхание отравляло. — Детоубийца. Дядяубийца. А скоро стану убийцей всей семьи!
— Ч-что? — судорожно выдохнула Люция. Ужас вцепился в сердце ледяной хваткой.
— Я отравлю их всех. Одной удивительной травкой. Ею когда-то убили мою мать звероморфы. «Цветы Дайса» — слышала о таких? Вряд ли. Они растут на вершинах Гномьих гор и впитывают в себя всю магию планеты, прямо как близар, только в мире растений. Вырастить их в домашних условиях почти невозможно, но моя талантливая сестричка-Розалия справилась. Умница.
Их цветки и стебли — лекарство от магических болезней и тяжелых ранений, а вот корни… О-о, корни!.. Мало кто знает, но они — смертельный яд для терринов. Он заставляет магию внутри бунтовать, бурлить и убивать носителя. Тот умирает быстро и мучительно. И знаешь, кто поднесёт моим родственничкам отраву вместе с вином, когда они судорожно начнут передачу Венца? — он зло рассмеялся. — Изабель!
— Нет! — воскликнула Люция и заизвивалась под ним с новой силой. Ладони зашарили по ковру в поисках кинжала. — Ты лжёшь мне! Лжёшь! Иза не может. Там же Руби! А она… она же такая!..
— Лживая, — ехидно подсказал Кейран и зазвенел пряжкой ремня, грубым рывком раздвинул её колени и вклинился между ними. Девушка задохнулась от возмущения. — Сама знаешь, мы, Ванитасы, не способны лгать!
— Пусти! Отпусти меня, тварь! — с остервенением задёргалась фарси, и принц крепче сжал сильные пальцы на её горле, почти полностью лишая кислорода.
— Знаешь, Люция, — вдруг вдумчиво заговорил он, притисняясь к ней бёдрами. Обнажённой кожи коснулось что-то горячее и каменное, вызвав у Люц волну тошноты и парализующего страха. Из-за тонких губ лэра выдвинулись клыки, и он хищно облизнулся раздвоенным языком. — Ты
