Защитник Драконьего гнезда. Том второй - Айя Субботина
Последующие несколько дней занимает уничтожение оставшихся групп, которые до последнего остались верны долгу. Их немного, но сопротивляются они отчаянно и до последнего бойца. В особенности много беды приносят уцелевшие маги.
Две ночи лес в далеке сверкал, не переставая. В нем будто поселилась локальная штормовая буря, отголоски которой разносились на многие километры вокруг.
Если бы сражение проходило на равнине или даже ллисканцы бы укрывались в какой-то крепости – у них бы не было ни единого шанса выстоять. А так, в родной стихии, налетая и откатываясь, имея пусть отдаленное, но подобие централизованного командования, они совершили почти невозможное: заставили превосходящее их по численности, вооружению и подготовленности войско повернуть вспять.
Тех же, кто повернуть не захотел, попросту уничтожили.
Но какой ценой?
Я не знаю, сколько людей мы потеряли. Но у меня несколько сотен раненых. И не все из них выживут.
Ллисканцев – не орда. И эти потери для них – огромны.
А кроме того, мы потеряли почти всех шаманов. Тех самых, что все эти дни без малейшего движения сидели в кругу и через которых происходила корректировка боевых действий на местах. Они просто не очнулись, когда исчезла черная сфера и превратился в ничто черный дым. Как сидели, так и остались сидеть – выжатые до капли остовы, в которых не осталось ни единой искры жизни.
Выжили только двое. И Г’рах Тар – среди них. У него очень сухая растрескавшаяся кожа, почти как древний пергамент, едва-едва ощущается дыхание, а пульс такой медленной, что я поначалу его не нашла. И все же варвар жив. Все еще жив, но проблема в том, что я понятия не имею, как ему помочь. Все эти шаманские обряды – не то, чему меня учили в родном мире.
Сегодня мне удалось влить ему в рот немного чистой воды. И, кажется, он ее проглотил.
А еще сегодня ллисканцы прощаются со своими мертвыми.
Один раз и все разом.
Потом, через пару дней, они будут гулять и радоваться победе.
А сегодня у них траур.
Сегодня у меня траур.
К вечеру по всему лагерю загораются небольшие костры, в огне которых сгорают местные благовония. Костры разводят заранее – и ко времени, когда церемония прощания начинается, дым от них уже густым ковром заполняет всю поляну. Аромат же стоит такой, что начинает кружиться голова. По крайней мере, я чувствую отчетливое головокружение и какую-то странную легкость во всем теле, будто и не было всех этих дней с минимум сна и постоянными заботами о раненых, словно не было постоянных укусов насекомых и проклятого кошмара, от которого у меня до сих пор на руках темные отметины.
В центре лагеря – большое свободное пространство с установленным там высоким деревянным идолом. Идол старый, с облупившейся тусклой росписью, что, впрочем, не делает его неопрятным, скорее, древним. Нечто подобное я помню и в своем мире, при чем у совершенно разных народов.
Все начинается с неспешных заунывных песнопений, которые заводят женщины, по одной выходящие к идолу. Все они поют одну песню, постепенно вливаясь в уже звучащие голоса, сливаясь и поддерживая их.
Слов я, ожидаемо, не понимаю. Но, кажется, это даже не язык ллисканцев, а, возможно, какой-то древний диалект или заклинание. Так или иначе, но я будто плаваю во всем происходящем, с трудом понимая, что происходит.
Плакальщиц становится все больше, их песня все громче. В какой-то момент их голоса расщепляются на несколько. Вокруг появляются люди с факелами – их лица скрыты за масками, очень похожими на лицо идола. Люди идут по кругу, а затем подходят к идолу и вставляют рукоятки факелов в специальные пазы в деревянном теле. Когда люди уходят, то идол больше походит на горящего дикобраза.
Пение снова сливается в единую песню.
Огонь факелов горит красным, затем зеленым, затем черным.
Пение становится тише, но надрывнее, отчаяннее.
Черное пламя вспыхивает и резко гаснет.
Песня стихает.
К идолу по одному выходят вожди. Что-то говорят, а потом выпивают принесенную с собой плошку с каким-то напитком. Плошку бросают под ноги и тут же на нее с силой наступают. Слышится тихий треск.
Глава шестьдесят вторая: Изабелла
Глава шестьдесят вторая: Изабелла
Чувствую, как в мои руки что-то вкладывают. Опускаю взгляд – простая глиняная плошка с небольшим количеством местного напитка. И рядом – вождь ллисканцев. Ничего не говорит, всего раз указывает взглядом на идола. Я не дура – понимаю, к чему он клонит. Только понятия не имею, что говорить. У меня язык, в прямом смысле этого слова, прилип к нёбу, я и слово из себя вытолкнуть не в силах.
Тишина. Все взгляды устремлены на меня.
Интересно, если я сейчас просто выпью этот напиток, но ничего не скажу – на меня сильно обидятся? На самом деле, глупый вопрос. Достаточно поставить себя на месте этих людей и подумать, как с их стороны будет выглядеть мой поступок. Как плевок?
Понятное дело, свою роль ллисканцы уже выполнили. Теперь мне надо скорее возвращаться в Драконье гнездо и помогать Анвилю в обороне от Магистра, а все эти ребят из болот… ну, кому какое дело до их обид?
Выдыхаю и трясу головой.
Надеюсь, я никогда не буду всерьез думать в подобном ключе.
Медленно иду к идолу.
То ли кажется, то ли уже привыкла, но головокружение вроде бы исчезло. А легкость в теле все равно осталась. Впрочем, не уверена. Состояние очень странное. Уверена, все эти разложенные заранее костры с плотным ковром дыма – там есть что-то наркотическое. Не очень сильное, но тем не менее. Особенно в отношении непривыкшей и неподготовленной меня.
Останавливаюсь возле идола и разворачиваюсь лицом к собравшимся.
— Спасибо.
Я не знаю, что говорил каждый из вождей, и вообще понятия
