Анастасия, боярыня Воеводина - Елена Милютина
Михаил поднялся, поблагодарил, сказал, что все понял, а то он и мать и лекарей в сговоре подозревал. Но Анна остановила его.
— Как сердце, государь?
— Так, как-то. Пока работает. Но вы, Анна так и не рассказали, что с вами происходит. Успокойте, а то тоже еще и за вас переживать начну.
— Со мной просто все. Двое у меня. Поэтому и нагрузка на меня больше. За троих работать приходится, но скоро все закончится. Часы остались! А вот вас подлечить надо, а я не смогу. Но у меня помощница есть.
Анна дернула за какую-то веревку, вбежала сенная девушка и какая-то женщина средних лет, одетая просто и чисто, видимо, повитуха.
— Что? Началось?
— Нет, пока. Настю позовите! Срочно!
Женщины выскочили за дверь вскоре раздался топот детских ножек и в комнату вбежала Настя. Посмотрев на мать она разочарованно спросила:
— А братики еще внутри?
— Пока да, дочка. Но вот, дяде Мише помощь нужна, а я его полечить не смогу. Можешь помочь?
— Да! Дядя Миша, дай ручку!
Михаил протянул ладонь. Как будто свежий ветер ворвался в комнату. Сразу стало легче дышать, голова просветлела.
— Все, — сказала юная чародейка, — теперь — один, два, три, четыре месяца сердце болеть не будет! А потом мама подлечит!
— Хорошо, дочка, а теперь веди дядю Мишу к деду! А мне позови бабушку Аглаю и девушек. Михаил, уходите, началось! — охнула Анна.
Глава 6
— Виконт Мори, неужели вы выжили?
И столкнулся со спокойным, чуть насмешливым взглядом русского аристократа.
— Как видите, граф. Вполне, — спокойный ответ на французском, — но, если быть точным, виконт Мори почил там, под Псковом, а его тело занял его настоящий хозяин.
— То есть, вы изображали шотландца, там, перед королем? И срыв осады, простите, ваших рук дело?
— Срыв, да, но не катастрофа. Катастрофа на совести интендантов, столь неудачно расположивших продуктовый склад с горючим содержимым. Я такой армагеддон не планировал. Только взрыв пороха. Что бы спасти Псков. Король бы снял осаду, так как нового пороха ждать долго, а зима близко. А я бы остался вкладывать в голову Густава-Адольфа мысли о мире. И тогда он дал бы вам более четкие инструкции, чем сейчас, и мир бы уже заключили. Вот, скажите, на черта вам сдалась Ладога? Ясно же, что там вам жить спокойно не дадут. И торговлю вести тоже.
— И вы не боитесь так прямо заявлять мне, что вы, можно сказать, уничтожили половину шведской армии, пребывая около короля с поддельным именем по поддельным документам?
— Ну, имя было подлинным, такой человек существует, и документы его. Куплены за 50 бочонков дешевого виски. И вас я не боюсь. Так просто меня не уничтожить. Я не последний человек в России.
— Да хотя бы того, что я донесу королю о ваших подвигах, и он потребует вашей выдачи, как условие мирного договора.
— А это вы не сделаете. Во-первых, меня не выдадут, кстати, вот доказательство, пусть ваш толмач вам переведет. А во-вторых, тогда станет известно о втором моем деянии — предупреждении псковичей о штурме со стороны Варлаамовской башни. Только я не помню, кто показал мне планы покойного Эверта. Не припоминаете?
— Вы страшный человек!
— Это правда! Инокиня Марфа, которую сейчас именуют государыней, называет меня змеем, и радуется, что я из клана сторонников Романовых. Кстати, попросите перевести это письмо. Вам будет любопытно узнать, что она собирается стать крестной матерью одного из моих сыновей. Скорее всего, второго. Думаю, что церковь не одобрит, если крестными родителями станут сразу мать и сын. Месье, вы переводите, не стесняйтесь!
Толмач перевел. Лицо Делагарди позеленело. Силен противник, придется как-то договариваться!
— Хорошо, какие условия мира вас устроят?
— Забудьте про Ладогу, и узнайте у Меррика, сколько сможет нам ссудить король Яков, так как в казне России денег нет, в том числе и по вашей вине, Якоб. Именно столько и следует указать в договоре. Остальное мелочи, согласуют и без нас. Не расстраивайтесь, Якоб. К тому же вас ожидают гораздо более выгодные перспективы после заключения мира. Сейчас, когда бедного Эверта нет в живых, король хочет учиться мастерству военноначальника именно у вас. Стать его наставником и получить все почести, таковому причитающиеся, что может быть почетнее. И потом, вам светит роль наместника Эстляндии и Лифляндии. Второй, когда вы ее завоюете. И король хотел отдать вам в ленное владение замок Лекё и прилегающие к нему земли, зная, как вы переживаете о потери земли и фамильного замка во Франции! Согласитесь, это более почетно сидения в Ладоге и выколачивания пошлины у несчастных купцов!
— Откуда вы это все берете?
— От Густава-Адольфа, конечно. Он все это излагал своему другу, виконту Мори, пока тот был жив. Жаль, что ему пришлось умереть, такой молодой! Вы же понимаете, как много он мог бы совершить, останься в живых!
— Не дай Бог! Я так полагаю, что этому молодому человеку на небесах пребывать лучше, чем возвращаться на грешную землю!
— Вот и договорились!
Якоб Делагарди и Михаил Муромский пожали друг другу руки и разошлись.
После обеда Делагарди что-то долго выяснял у Джона Меррика. Потом вновь начались переговоры. На удивление быстро согласовали передаваемые обратно русским города. Новгород, Гдов, Порхов, Старую Руссу, Сумерскую волость, и, наконец-то, Ладогу. Насчет контрибуции шведы тоже поумерили аппетиты. Уже не фигурировали немыслимые суммы в виде 150 тысяч ефимков, торговались от 50 до 10 тысяч. Делагарди пообещал написать королю и спросить, ниже какой суммы ему отступать нельзя. К обеду проект договора был почти согласован. В сочельник утром согласовывали мелочи, типа порядка разграничения территории, перемещения жителей, желающих поменять место пребывания, торговые вопросы. Закончили рано, пригласили шведов на Русское Рождество. Делагарди со стороны наблюдал за Михаилом. Явно молодой человек пользовался уважением даже у лиц старше его по возрасту. Знатоки русских обычаев говорили, что тут еще играет роль происхождение. Он самый знатный среди участников переговоров. Рюрикович, прямой потомок того самого вождя викингов, которого позвали править
