Небесное чудовище - Яся Белая
– Пепел? – В голосе – низком, бархатном, чарующем – проскальзывает тревога.
– Да. Он играл красивую мелодию и спас меня от дождя. – А что было дальше, муженек, не твое дело. Но рога мы тебе наставили славно. Как, не тяжелы?
– Пусть другие зовут тебя как угодно, для меня ты всегда будешь Ли-эр.
– Как пожелаете, мой господин, – язвлю я, прикладывая ладонь к груди и слегка склоняя голову.
Фэн Лэйшэн перехватывает мою руку и смотрит на ладонь, как на диковинку.
– Когда ты стала такой? – А в голосе такая искренняя боль. Я бы даже поверила, если бы память раз за разом не подсовывала ту картину, увиденную Ее глазами: постель в алом шелке, моя белая грудь, черное лезвие зачарованного клинка, пронзающее насквозь.
– В ту ночь, когда ты убил Жу Сюли – глупую девочку, по уши влюбленную в тебя.
– Я убивал чудовище, что жило в ней, – говорит он, словно обижен тем, что я не понимаю очевидного.
– И ты, такой умный, о котором говорили, что он прочел тысячи даосских книг, не знал, что, убив одну, уничтожишь и другую?
Она там, внутри, рвет цепи, мне едва удается сдерживать Ее. Хочет сама проучить и объяснить. Но нет. Мы не будем мстить. Было и прошло. Считает себя правым – значит, так и есть. У меня своя правда. Чудовищная, монструозная – но своя. А месть… Она хуже глупости и разрушительнее одержимости.
– Это уже не важно, – произносит Фэн Лэйшэн и сжимает мои пальцы с неожиданной нежностью. – Я тебя нашел и уже не отпущу.
– Да ну! – фыркаю и высвобождаю руку, вытирая ее об одежду, потому что ощущение, будто коснулась чего-то липкого и противного. Так лучше, а то чуть не поплыла. – Чтобы не отпускать, надо сначала взять. А я не дамся.
Он усмехается:
– Тебе правда нравится сидеть тут, в грязи и зловониях? Или собирать хворост, а потом выменивать его на миску риса?
– А я разве жаловалась?
Он усмехается снова, но грустно, и кладет руки на колени, расслабленно свесив кисти. Прямо домашний котик, а не затаившийся в густой траве тигр.
– У меня там, – указывает пальцем вверх, – роскошное поместье. Ты будешь почитаемой и уважаемой госпожой. И те, кто недавно указывал на тебя пальцем и унижал, станут кланяться и искать твоего покровительства.
Я вскидываю ладонь, прикрывая глаза:
– Фэн Лэйшэн, супруг мой ненаглядный, давай-ка поменьше патоки. Не старайся.
– Я ведь серьезно, Ли-эр. И дядюшку твоего заберем. Пусть снова лечит людей, становится почтенным и возвращает себе доброе имя.
Дядюшка Жу точно будет рад – он и в первый раз хорошо отнесся к Фэну, да и после умудрялся находить слова в его защиту, чем очень злил меня. Но, соглашусь, было бы здорово, если бы он смог вновь открыть аптеку где-нибудь на главной улице, а я была бы при нем помощницей. Представила картину, и таким теплом повеяло. Будто у меня и впрямь могут быть дом и семья. И я могу стать нормальной.
За дядюшку Жу теперь точно можно не переживать: если Фэн Лэйшэн пообещал помочь – точно не бросит. Вздыхаю с облегчением – все-таки все прошедшие столетия дядюшка заботился обо мне, и я хочу, чтобы он был здоров и счастлив. А мне настало время подумать о себе и задать вопросы, которые волнуют куда больше. О госпоже Чжао, например. И о том, какое ко всему этому имеет отношение сам Фэн Лэйшэн.
Спрашиваю напрямик:
– Лэйшэн, ты знаешь, что жена старейшины этой деревни – бес?
Он хмыкает:
– Конечно, знаю. А иначе зачем бы ее отцу отдавать единственную дочь, свое драгоценное сокровище, за старика, да еще и в такую глушь? Он побоялся, что любой другой – а поклонников было хоть отбавляй, и все красавцы как на подбор, при титулах, – быстро бы заподозрил неладное. Тогда бы и ему самому несладко пришлось. А этот старейшина слишком глуп и ослеплен красотой жены, чтобы что-то подозревать.
– То-то я и смотрю, как она беззастенчиво спуталась с Вэй Тянем прямо на глазах у мужа… – Усмехаюсь мысленно, вспоминая, что тоже кое с кем спуталась. Правда, не на глазах, и вообще – успешно позабыв о муженьке. – Одно слово: Бесовка. Что будешь с ней делать?
– Ты же знаешь мой принцип: я всегда стараюсь брать с поличным. Подожду, пока она проявит себя.
– Слушай, Лэйшэн, а твой принцип, – не смотрю на него, ковыряя ногтем гнилую солому, – он не для всех, да?
Фэн Лэйшэн грустно вздыхает:
– Тебе не понять.
– Да уж куда более понятно объяснить, чем ты в ту ночь: как я тебе противна, как мои поцелуи горчат.
Отворачиваюсь и плачу. Жалость к себе разъедает изнутри. Не могу больше! Этот фарс утомляет. Не понимаю: чего ему от меня нужно?
Нашел и не отпущу. Поместье, где ты будешь госпожой.
Дорогой, ты опоздал лет этак на семьсот. Мне теперь от тебя ничего не надо. Убей или уйди. Сгинь. Исчезни!
Но вместо этого он тянется ко мне, приподнимает пальцами подбородок и целует заплаканные глаза.
Отталкиваю его, шарахаясь как можно дальше, злюсь:
– Фэн Лэйшэн, тебя опоили?!
– С чего ты взяла? – Он искренне удивлен, хлопает длинными ресницами.
– Тогда к чему все эти нежности? Чего ты добиваешься? – Паника снова подступает ко мне и грозит накрыть с головой. Я не понимаю его, не могу просчитать, поэтому боюсь. До дрожи. До потери себя.
– А разве муж после долгой разлуки с женой не может быть нежным? – почему-то с печалью говорит он.
– Муж с женой может. Но только вот мы с тобой не муж и жена. Жу Сюли ты убил семьсот лет назад. Я – Никчемная Ю и не имею с тобой ничего общего.
Фэн Лэйшэн не отвечает, только хмыкает грустно.
А я продолжаю:
– Неужели за семьсот лет не нашел себе жену, к которой было бы не противно прикасаться такому праведнику, как ты?
– А я верный. Как тебе такое?
– Чушь! – фыркаю я. – Вокруг тебя всегда роилось столько девиц, и каждая видела себя твоей женой. Любая бы с удовольствием вошла в твой дом и следовала бы за тобой, только помани.
– Да, – говорит он с раздражением, – но женился-то я на тебе!
– Женился, – кричу сквозь слезы, – чтобы убить! Не лги мне больше, Лэйшэн. У меня нет сил верить в твою ложь.
– Хорошо, – вдруг смиренно соглашается он. – Пусть я негодный лжец и коварный предатель, убийца, негодяй и все остальное, но ты все равно моя должница!
– Должница? – Я
