Семь ступеней в полной темноте - Павел Георгиевич Чагин
– Это уже работа хирурга. Он тоже живет при дворе и у него по истине золотые руки. Пришлось удалить все, что было связано с крыльями… иначе было нельзя. Вот так, в одночасье, я познал жизнь смертного. Хотя меня не гонят ни оттуда и ни отсюда, прибиться к одному берегу все же не получается. Лучше бы она меня просто убила.
Меж горьких фраз повисло скорбное молчание….
– Да уж… – Арон нарушил тишину первым. – А как зовут то тебя, бедолага?
– Хаук, придворный летописец, к вашим услугам, – старик встал и вежливо поклонился.
– Ясно… а как зовут ее?
Хаук бросил в сторону бестии презрительный взгляд.
– Сольвейг, ее имя. Солнечный луч… другими словами. Она была последней и самой долгожданной дочерью Ангуса и Гуды – нашей любимой королевы. Все ждали что она прольет свет в их жизнь… и она пролила. Она столько всего пролила! Убей ее, слышишь? Прошу тебя…
Арон встал, и положил руку ему на плечо.
– Никто не умрет сегодня. Вы гости в моем доме. Там внизу, у очага, матрац для тебя и теплое одеяло. Бери вино и отправляйся спать. Тебе отдохнуть нужно, успокоиться. Поговорим завтра…
– А она?
– Она прикована цепью, и останется таковой, пока вести себя не научится.
Старик сгреб в охапку еще теплый чайник, откланялся и побрел вниз.
– Хаук?
– Да?
– Забыл спросить… Она что, говорить совсем не умеет?
– Она то!? Еще как умеет, да ни на одном языке… только шепотом.
– Почему это?
– Это хоть и дрянная, но все же валькирия, – ухмыльнувшись напомнил он. – От ее гласа стены рушатся.
– А, ну да…точно, – кивнул Арон. – Да ты ступай. Будь покоен, она до тебя не доберется.
Проводив старика, Арон прилег на край софы. Следы сажи были повсюду, так, что можно было не раздеваться. Он устало смотрел на огонь, лениво пожирающий прогоревшие поленья. Разогретые каминные камни излучали мягкое, ощутимое тепло. Не досохшая валькирия скромно сидела у огня, цедя остатки теплого вина и тоже смотрела на пламя. О чем она думала, не стоило и гадать… От недавней ярости и следа не осталось. Арон вытянул руку и ощупал ее крылья. Они вроде обсохли и больше не дрожали.
– Так значит… Сольвейг? Луч солнца в темном царстве… Похоже на злую шутку.
Она грустно кивнула.
– Все что сказал старик – правда?
– Да… – прошептала она. – Каждое слово.
– Почему ты раньше молчала? Почему не сказала ничего?
Она покосилась на него, но не взглянула. Только вздохнула тяжело…
– А что бы изменилось? Ты взял меня силой… сломил волю, унизил… обесчестил при полной луне.
– А ты хотела меня убить и, кажется, напиться свежей крови?
– Так и есть… – прошептала она – Я и сейчас хочу этого.
– Это жизненно важно для тебя?
– Нет… просто хочу. Ты вкусный.
– Хм… так ты оцениваешь людей, по вкусу крови?
– Да… – просто согласилась она. – А еще ты первый из людей, кто говорит со мной после встречи.
– Почему же? – удивился Арон.
– Они просто не успевали…
– Ах в этом смысле… Ну, тогда придется привыкать.
– Не придется! – фыркнула раздраженно.
– Ты не в том положении. И зависишь пока от меня. Не забывай об этом.
Она, сузив глаза, пристально глянула на него. Кузнец был задумчив, а взор его грустен и открыт, словно закат последнего летнего дня. Она провела языком по сладким от вина губам, вспоминая какова его кровь на вкус…
– Придет день… – она усмехнулась, глядя на него. – И я снова отведаю твоей крови.
– Да, – согласился он. – Так может случиться. Я позову именно тебя, когда придет мое время.
Он похлопал ее по бедру и грустно улыбнулся. Бестию передернуло от его касания. Она вдруг развернулась и вцепилась в край софы когтями.
– Но, почему я? Именно я, в том месте и в то время!?
– Не знаю, наверное, это судьба. И наш выбор от части, – Арон пожал плечами. – Мне нужен был тот злополучный плуг. А ты искала легкой наживы. В жизни ведь ничего не дается даром. За все нужно платить.
– Это, что… мое искупление?! – прошептала она.
– Может быть… одному Богу известно.
– Думаешь, он там есть?
– Я точно знаю… – тихо сказал кузнец, погладив ее когтистые руки. – Давай спать, скоро утро.
Языки пламени тихо угасали, лениво облизывая остатки прогоревших дров. Усталый кузнец крепко спал на пыльной софе. А грозная валькирия мирно сопела, свернувшись на полу, возле камина. Надоедливый дождь наконец прошел, уступив небо ярким, чисто вымытым звездам. Далекий горизонт подернулся алым багрянцем зори. Лишь теплый, пьянящий ветер и отдаленный шум листвы будоражили чуткую гладь предрассветной тишины…
Глава 7. Порядок.
Поутру старик ушел. Он не стал никого будить, тихо взял свой меч, и, закрыв снаружи дверь, закинул ключи в окно. На куске бересты, он углем написал несколько строк. Часть из них предназначалась Арону, а часть была написана на чуждом языке.
" Парень, – писал старик – ты выбрал себе не простую судьбу. Если хочешь спокойно дожить остаток дней, убей эту тварь! Сожги ее тело и забудь все что было. Желаю тебе добра. Благодарю за хлеб и кров. Люди не узнают твоей тайны, а ты храни мою. Прошу, передай записку этой твари… Прощай кузнец."
Прочтя эти строки, Арон задумался. Он решил не спешить, аккуратно свернув кору, он убрал ее на полку. Собрав грязное белье, он посмотрел в зеркало. От недавних шрамов остались заметные следы, но заживали они все же быстро. Разорвав чистую ткань, он наложил плотные повязки на нужные места, чтобы ни у кого не возникало вопросов. Это было ему не впервой. Отец с детства учил его скрывать свои травмы.
– Люди, – говорил он. – Этого не поймут. И Арон скрывал. Так было надо.
Вздохнув при мысли об отце, кузнец стянул покрывало с тряпьем в тугой узел. Не мешало бы и помыться… но в общую баню идти нельзя. Пришлось поставить на огонь старый чугунный котел на треноге, и потрудиться у колодца, чтобы набрать в него воды. Закончив с котлом, он отнес белье пожилой прачке, живущей на окраине поселка, возле самой реки. Женщина не пришла в восторг от вида сажи и засохшей крови, но звонкая серебряная монета вселила в нее достаточно оптимизма. Затем на рынок, прикупить еды. К мяснику, за свежей говядиной. И к угольщику, заказать дров и угля. В работе кузнеца есть свои плюсы. Он
