Иви Берне - По зову крови

Она улыбнулась своей ехидной улыбочкой.

— Тоже верно, — потом она немного нахмурилась и прикоснулась к своей шее. — В конце ты меня укусил?

— Да. Я не хотел.

Её носик морщился, когда она достаточно широко улыбалась. Он был усыпан веснушками. Как же Алекс не заметил этого раньше?

— Плохой мальчик. След остался?

— Нет, — он убрал её волосы за ушко. — Твоя шея безупречна. Как лебединая.

Она закатила глаза.

— Да, безупречна!

Решив не спорить с ним по пустякам, она приподнялась на локте и немного прищурилась. Он мог бы поспорить, что у неё кружилась голова. Девушка окинула беглым взглядом его тело и захихикала.

— Что?

— Твои джинсы всё это время болтались вокруг лодыжек?

Он посмотрел вниз. Тяжело было признать, но это была правда. Джинсы обмотались узлом на щиколотках. Не очень-то величественный вид. Особенно когда другие его части в этот момент тоже были не такими уж величественными. Куда, черт подери, всегда деваются простыни, когда они тебе так нужны?

— А можно спросить, когда во время этого сексуального цунами я должен был успеть снять свои ботинки?

Ещё немного посмеявшись, она отползла на другой конец кровати и принялась дергать шнурки его ботинок. Какая эффектная у неё попка. Высокие черные сапожки тоже до сих пор оставались на ней — и это всё, во что она была одета — и, конечно же, он вовсе не собирался на это жаловаться.

Взглянув на него из-за плеча, Хелена протянула:

— Алекс, если ты захочешь сделать это в костюме Бозо,[19] даже тогда со мной всё будет в порядке.

Пару часов спустя, перекинув через плечо, он отнес её в гостиную. Хелена так сильно смеялась, что это причиняло боль. Он бросил её на диван и начал разводить огонь в камине.

Они оставили дверь на балкон открытой настежь и в доме уже становилось холодно.

— Нужна какая-нибудь одежда? У меня есть халат, который может тебе подойти.

Взгляд, который он послал ей через плечо, горел тлеющим огнём. Его бедное, истерзанное плечо.

— Говоришь, мне надо прикрыться?

— О, небеса, нет! Конечно, нет! — Надо быть совсем ненормальной, чтобы хотеть прикрыть такое тело, как у него. Всё, что ему было нужно, так это немного солнца. Мужчина был по-Миннесотски бледен. — Я просто подумала, что тебе может быть холодно.

Он покачал головой.

— Или что ты можешь обжечь себе… что-нибудь. Ну, знаешь, эти выскакивающие угольки…

Он улыбнулся.

— Я легковоспламеняющийся — это правда. Но мне по-прежнему нравится играть с огнем.

Что это значило? Спросить она позабыла, потому что он утвердительно произнёс:

— Ведь ты же тоже ничего не наденешь на остаток ночи.

— Да неужели? — Она поддразнивала его, но не чувствовала нужды одеться. Обычно она немного стеснялась своего тела — оно не было идеальным. Не было столь же красивым, как у сидящего возле камина мистера Абса,[20] потому что у неё вошло в привычку уклоняться от посещения гимнастического зала. А под Рождество у всегда намечался бурный роман с подносом помадки и металлической, размером с урну для бумаг, чайницей маленького голландского печенья. Теперь ее джинсы едва застегивались. Но она не могла придраться к своему телу, когда он так на него смотрел.

Помогало и то, что на ней были сапоги. Он не позволил их снять. Они были черными, блестящими, высотой до колен. Хотя, дело вовсе не в шпильках, а в том, что разгуливание в них обнаженной так неожиданно заводило.

— Пойду, принесу вина.

Она процокала на своих каблучках в кухню. Скалли была там, в своей корзинке, ясно выражая негативное отношение ко всему происходящему.

— Привыкай, собака. У меня есть личная жизнь, а у тебя нет.

— Ты голоден? — крикнула она, внимательно изучая содержимое холодильника. Изучая содержимое холодильника, как осчастливленная секс-рабыня, затраханная до полусмерти. Висеть на дверце холодильника не было её обычным занятием.

Она услышала, что он кашлянул, а затем крикнул в ответ:

— Нет, спасибо, я как раз поел… перед тем как кон… Перед тем, как пришел сюда. Но пусть тебя это не останавливает.

О, и не остановит! В тот момент она была чертовски голодна. Попутно отломила кусочек пиццы, пока обдумывала, чего бы такого вкусненького снести в гостиную. Если его не накормить, она больше не получит того, что ей нужно.

В конце концов, она решила захватить немного соленой соломки, пиалу оливок и тарелку кешью — просто на всякий случай, если передумает. Представляя, будто одета в коротенький передник и кружевной чепец, Хелена сложила все тарелки и вино на поднос и, изображая непристойную горничную, направилась обратно в гостиную.

Огонь в камине сильно разгорелся, сильнее, чем она когда-либо его разжигала, а Алекс лежал на спине прямо перед ним, довольный, словно ящерица на горячем камне. Он как будто спал. Свет огня превратил его бледную кожу в золотистую и оттенял каждую выпуклость и мышцу его стройного тела. Что он делал в её жизни? Он не мог быть настоящим.

Но, может быть, она просто насладится им, пока он не превратился в тыкву.

Она взяла в руки бокалы с вином и села верхом на его живот. Это разбудило мужчину, он приподнялся на локте. Приняв бокал вина, вдохнул его аромат и с задумчивым видом сделал первый маленький глоток, отдавая должное отменному букету. Она открыла для него хорошую бутылку. Благодарный, он не раскритиковал вино, да и она точно знала, что оно мужчине понравилось. К тому же, он всё ещё держал его в руках. Он смотрел на Хелену поверх ободка бокала, его почти черные глаза светились янтарём в свете камина. Александр Фостин из Бруклина. Ха!

— Поцелуй меня, — шепнул он.

Она наклонилась и одарила его легким поцелуем, потом другим, более глубоким, потом ещё одним. Их языки переплелись, а поцелуй отдавал вкусом вина. Она могла утонуть в поцелуях Алекса. Её соски терлись о его грудь, посылая по всему её телу яркий импульс.

— Поднимись выше, — попросил он, опуская бокал. Он приподнял её бедра так, чтобы они оказались на уровне его лица. Его язык проник глубоко в её впадинку и она едва не сломала пополам ножку бокала. И где только он взял такой язык?

Он остановился, чтобы наполнить рот вином, и озорным взглядом посмотрел на неё. Наклонившись, он сложил губы и разбрызгал вино в её пупок. «Ковер!» — подумала она, когда вино устремилось вниз по животику и скопилось между ног. Можно было позже свести пятно содовой.

Алекс одобрительно промурлыкал, слизывая вино с её бедер, а потом руками обхватил её попку, направляя и сдерживая её, пока он пил из неё медленными прикосновениями языка. Ох, подверни ковер!