Долгая ночь (СИ) - Тихая Юля

— Поговорить, — повторила я, поневоле заулыбавшись, — о другом.

— Как скажете, миледи! — он склонился шутливо и попытался облобызать мне ладонь, но я отобрала руку. — Могу ли я препроводить вас в столовую?

Ливи увязалась с нами, хотя обычно убегала домой сразу же: по субботам занятия начинались рано утром и были длиннее обычного, и Марек, заскучав и потеряв маму, устраивал бурные истерики. Серьёзный разговор при Ливи не клеился. За обедом Арден травил какие-то байки про серийных маньяков, которые, честно говоря, не способствовали аппетиту.

— В студию? — предложил он, когда мы сдали подносы.

— Давай, — согласилась я, мазнув взглядом по подруге.

Ливи сделала зверское лицо, показала двумя пальцами сначал на свои глаза, а потом — на Ардена, и сказала сурово:

— Только людные места!

Я вздохнула.

В кафе на верхней площади была уйма народу. Но, прямо скажем, это совершенно ничему не помешало.

При кафедре артефакторики была оборудована студия — нечто вроде открытой мастерской, где слушатели могли в свободное время закончить учебные проекты или просто попрактиковаться. Заведовала студией мастер Гаррес, которая в каждом посетителе подозревала то ли мошенника, то ли вредителя. Возможно, из-за неё, а может — из-за довольно бедного парка оборудования студия не пользовалась особой популярностью.

Вот и сегодня, несмотря на холодную, совсем непрогулочную погоду, здесь было пусто и уныло, только мастер читала в углу толстенную монографию в обёрнутой газетой обложке.

Мы выбрали дальний стол. Арден защёлкал лампами, а я несколько раз глубоко вдохнула, как перед прыжком в воду. И, набравшись смелости, сказала:

— Мне в среду отдали на якобы ремонт артефакт. Стеклянная колба с табаком и перцем, на взрывателе. Передали лично мне, потом отказались забирать и отправили денег. Такая… такой штукой вполне могли бы уронить на тебя тот стеллаж. Со специями.

На мгновение лицо Ардена заострилось, а затем снова расслабилось.

— Может, у тебя появился поклонник? — легкомысленно спросил он.

Сговорились они с Чабитой, что ли?

— Мне не кажется, — осторожно сказала я, — что это поклонник. Мне ни разу ещё поклонники не присылали деньги… и это ведь очень странно, разве нет? Сначала на тебя падает шкаф, а потом мне присылают артефакт, который…

— Кесса, — Арден звучал очень серьёзно, — видимо, мания преследования передаётся воздушно-капельным путём. Какой ещё взрыватель?

— На словах, типа «хура».

— Допустим, и при чём здесь я?

— Смесь перца с табаком! Это же то самое, чем тебя задело, разве нет? Идеально подходит. Там в конструкции антенна с опалом, с управляющего артефакта подаётся сигнал, он уходит на взрыватель, рубин пробивает…

Он слушал внимательно, как будто что-то просчитывал внутри. И даже почти не закатил глаза, когда я рассказала про поиски мастера Родена и улицу Колокольчиков.

— Теперь ты понимаешь? Это же, получается… покушение?

— Кесса, — терпеливо уговаривал Арден, — мне, честно, очень приятно, что ты обо мне беспокоишься. Но это пахнет паранойей. Какое ещё покушение? Кому бы это было нужно? Если ты читаешь детективы, — пожалуйста, перестань. Может, этот… как его… Роден познакомиться с тобой решил.

— Ага, — с сарказмом согласилась я. — И поэтому же он прислал деньги, а не пришёл, собственно, знакомиться. Очень логично.

— Ну извини уж пожалуйста, в таких сложных схемах ухаживаний я не специалист…

Я нахмурилась и скрестила руки на груди. Мастер Гаррес смотрела на нас из дальнего угла студии, и её взгляд поверх завёрнутой в газету книги не сулил нам, бездарям и бездельникам, ничего хорошего.

Арден, видимо, уловил что-то такое в моём настроении и пошёл на попятную:

— Хорошо-хорошо! Допустим. Но скажи мне: может ли быть такое, что полиция приехала, всё осмотрела и не поняла, что это был взрыв?

Я повертела у себя в голове конструкцию. Даже если мощность не такая большая, характер повреждений на дереве… и то, как разлетятся осколки…

— Вряд ли, — признала я.

— Ну вот, — Арден довольно улыбнулся. — Значит, ты можешь быть спокойна.

— Ты обратился в полицию?

— Да! Конечно, я обратился в полицию. И они, представь себе, даже кое-что нашли.

Он мстительно выдержал паузу.

— И что же? — я всё-таки не вытерпела.

— Антисанитарию и погрызенные крысами ножки! Теперь владелица кафе меня ненавидит, потому что их закрыли на тридцать суток. Выдали стопку предписаний толщиной с Легендариум. Так что, думаю, то, что кто-то принёс сломанный артефакт на ремонт в мастерскую, которая специализируется на ремонте сломанных артефактов… это сто процентов её коварный план.

Я с сомнением пожевала губу.

— Ну не бывает же таких совпадений?

— Да почему же? Я как-то в школе пушил хвост перед девчонкой и пересказывал ей сплетни про новую преподшу, а оказалось — это она и есть! Вот каковы были шансы? А среди сплетен было, между прочим, про матриархат у гиен и особенности их эээ репродуктивной системы. Да, я был не очень умный. Гормоны, все дела.

Он шутил, но у меня всё равно было как-то неспокойно на душе.

— Это всё как-то… уж очень маловероятно. Ты же сам двоедушник, ты же знаешь, что совпадений…

Арден вздохнул.

— Совпадений не бывает, Лесом правит Большой Волк, Принцесса Полуночи открывает врата в мир духов, а истинная пара означает вечную любовь, которая накрывает с головой и не сравнима ни с чем. «Встретить истинную и умереть с ней в обнимку» — так, кажется, принято у двоедушников?

Я прикусила губу. Он не знал об этом, конечно, но я была последним человеком, который станет говорить про вечную любовь.

— Крысиного Короля забыл, — неловко пошутила я.

— Хорошо, — покладисто сказал Арден. — Ещё Крысиный Король бегает вокруг и всех обманывает. Думаю, чисто из спортивного интереса.

Я фыркнула и вдруг поняла, что мы сидим за рабочим столом, совсем близко друг к другу, и тонкие мужские пальцы с иссиня-чёрными татуировками переплетаются с моими.

Это было… неожиданно приятно. И когда Арден легко поцеловал мою ладонь, прикусил костяшки, подул — я против воли вспыхнула.

— Выбрось всё это из головы, — посоветовал он. — Расскажи лучше про клей.

x

Он втирает тебе дичь, — сказал мне внутренний голос. — Полную, полную дичь.

Он держит тебя за дурочку и думает, что ты поведёшься на ласковые улыбочки, эти вот руки красивые, эти вот губы, ну и всё остальное. Растечёшься розовой лужицей и будешь моргать. И в смысле, ты уже растеклась?

Ну была ведь полиииция, — скулила розовая лужица. — Полиииция ведь сказала, что это ничего такого! И документы все клиент прислал! Признай, ты просто психанула и возомнила о себе невесть что.

А если Ливи была права? Если это действительно «связано с», а ты вовсе и зря отмахнулась? У тебя что, на старости лет совсем инстинкт самосохранения выключился? Может быть, ты просто мечтаешь втайне вернуться в Амрау и жить положенную жизнь, и все эти шесть лет по чужим документам были совершенно зря? А, а, а, Кесса, ну-ка? Так ты не стесняйся тогда, так и скажи! И давай тогда билеты сразу купим, чего стесняться. Собирай чемодан, да поехали.

Вовсе даже и ничего такого! Просто я уже взрослая девочка, и различаю повышенную тревожность и здоровую картину мира. Пора прекращать всё это и жить, как все: гулять с мальчиками, работать, планировать будущее и знать, что иногда вещи просто случаются, нет в этом ни воли Полуночи, ни злого умысла. Все так живут, Кесса. Все так живут.

А если все будут в окно прыгать?..

У внутреннего голоса был голос мамы. И внутренний голос был, конечно, прав: мне следовало быть в тысячу раз осмотрительнее.

Но в Ардене, — в его внимании, в его улыбке, в привычке вертеть в татуированных пальцах кончик рыжеватой косы, — было что-то, из-за чего у меня отключался мозг.

А может быть, что-то во мне настолько устало бояться, что совсем перестало различать: где паникёрство, а где — разумная предосторожность.