Девять бусин на красной нити (СИ) - Питкевич Александра "Samum"

Когда на меня уставились темные, почти черные глаза, я словно попал под чары. В наших мирах даже у цвергов, подземных жителей глаза серые или голубые, прозрачные, словно вечные льды. Эта темнота же словно пронизывала тонкини иглами до самой глубины души.

Ни испуганных криков, ни возмущенных воплей. По поведению девицы было видно, что ей давно не пятнадцать. Натсуми разговаривала уверенно и спокойно, с достоинством и уважением, но при этом проскальзывали странные реакции, больше подходящее девице, никогда не встречавшей мужчин, чем существу, способному убить голыми руками. А я видел ее ладони. Видел жесткие мозоли от рукояти меча и длинные черные когти, исчезнувшие вместе с крыльями. Видел, насколько стерта обмотка на оружии, сделанном специально под эту миниатюрную особу.

От нее веяло силой, от того, как сами собой разворачивались плечи и прямо смотрели глаза. Но противоречия не давали отнестись так однозначно, как хотелось. И ее внешность. Мало этих темных раскосых глаз, словно подглядывающих из темноты, этих высоких острых скул. Даже ее тело было каким-то противоречивым. Миниатюрная статуэтка из фарфора с огромными изумительными крыльями, такими мягкими, что все меха в сравнении, казались жесткими.

– Ерхо, идем, – в такой пурге даже мне было не просто найти дорогу. Сырой снег тут же промочил всю одежду насквозь, создавая ледяную корку. Я чувствовал, как кожа вспыхивает узорами, не пуская холод к сердцу. Тех двух шкур, что мы добыли, должно было хватить, так что необходимости морозить пса не было.

Зверь недовольно отряхнулся от мокрого снега, пригибая голову ближе к земле. Даже среди больших гранитных глыб было трудно идти из-за ветра. Охотничий домик появился из пурги неожиданно. Секунду назад не было – и вот уже весь виден. Простому путнику не найти дороги в такой погоде. Едва приоткрыл дверь, как сбивая с ног, мимо пронесся Ерхо, тут же забиваясь в свое любимое месть между стеной и печью.

– Хоть бы отряхнулся. Вся подстилка промокнет же, – закрывая щеколду, недовольно глянул на пса, успевшего свернуться калачиком и сунуть нос под лапы.

Внутри было совсем сумрачно, желотовато-алый отсвет от печи не мог разогнать темноту. Угли уже должны были погаснуть, но за стеклом плавно двигались небольшие языки пламени. Кто-то подбросил дров. Если маленькая птица вставала, значит быстро идет на поправку.

– Натсуми? Ты как? – перестав стягивать с себя мокрую одежду, прислушался. Ответа не было. Кинув куртку на плоскую часть печи, чтобы подсохла, быстрее стянул тяжелые сапоги и меховые штаны. Вся одежда весила едва ли не в три раза больше, чем обычно, напитавшись влагой. Еще немного и в доме будет неприятно пахнуть сырыми мехами, но что тут поделать. Натянув тонкие тканые штаны, из сменной одежды, босыми ногами шагнул по холодному полу к кровати. Внутри было совсем темно, только светлое лицо едва выделялось на фоне алых волос. Протянув ладонь, легко коснулся лба спящей. Девушка встрепенулась, откатившись в строну. В темноте полыхнули красные искры. Ее глаза слабо светились.

Убрав руку, отступил на шаг.

– Это всего лишь я, Хакон. Ты не отозвалась. Я боялся, что у тебя жар.

– Зря. Могу и руку оторвать, – голос хриплый, надорванный. Ей явно не понравилась ситуация. И собственная реакция и то, что пропустила мое прикосновение.

– Не переживай, мою руку не так просто оторвать. Сильно бы не навредила. Ты голодна? Мне нужно поужинать, чтобы поддерживать тепло, иначе не смогу тебя согреть.

– Мне сейчас тепло.

– Ночью станет холоднее градусов на десять. Ни одна печь не удержит тепло в доме. Даже Ерхо заберется к нам сюда под утро.

– Кто такой Ерхо?

– Мой пес. Так ты будешь есть?

– Нет.

– Тогда отвар.

Подав девушке теплый ивовый отвар, который должен был помочь избежать воспалений, я быстро проглотил миску похлебки, отложив порцию псу.

– Пока не высохнешь – даже не вздумай сунуться. И только на полку. Понял? – недовольно урчание зверя было весьма четким ответом.

Ветер за стеной завыл еще надрывнее, пламя в печи загудело. Хоть бы одежда успела подсохнуть. Я только поднялся из-за маленького стола, ступив на пол, как узоры на ногах вспыхнули белым. Холодало очень быстро.

– Двигайся к стене, девица, – протянув руки в темноту, чуть подтолкнул птицу ближе к дальней стороне кровати, забираясь внутрь. Постель была теплой и непривычно пахла чем-то травянистым и свежим, с легкой примесью терпкости. Дернув занавеску, я полностью отрезал какой-либо свет от нас, создав замкнутое, довольно теплое пространство. Устраиваясь на подушке с интересном ждал, как поведет себя девушка. Птица не касалась меня, замерев у самой стенки совершенно неподвижно. Кровать была не настолько большой, чтобы в такой позе было комфортно спать, но торопить гостью не собирался. Я – самое теплое и уютное что есть в этом доме.

– Замерзнешь – подползай под бок. И не пугайся, ночью, когда приползет Ерхо.

Прикрыв глаза, я расслабился. Нужно было хоть несколько часов поспать, чтобы восстановить силы после лечения девушки и прогулок по морозе.

Не знаю, сколько времени прошло, но когда я проснулся, треска дров в печи больше слышно не было. Только втер глухо выл где-то за стенами дома. В ногах, с легким запахом псины, посапывал Ерхо, а моих колен касалось чья-то маленькая ледяная нога. Прошло несколько минут, пока Натсуми решилась погреть вторую конечность, явно давно уже промерзнув до костей. По достоинству оценив ее выдержку и силу воли, не долго думая, сгреб девицу в охапку, подтягивая под бок. Птица издала только сиплый вскрик, явно не ожидая, что я не сплю.

– Очень неразумное использование ресурсов. Ты не можешь мерзнуть. Не для того я тебя лечил, – раскручивая меховые покрывала, пытался отыскать где в этой куче начинается моя находка. Первыми в мою грудь уткнулись ледяные ладошки, замерзшие настолько, что кожа на миг полыхнула узорами. Потом к телу прижалась вся длина ног, а последним маленький, такой же холодный нос. Девица, прижатая тяжелой рукой, замерла без движения, кажется, совсем не зная, как реагировать.

– Можно дышать. Я уже понял, что ты мужчин нормальных в своей жизни не встречала. Особенно на такой малой дистанции, но переживаешь напрасно. Только девице решать, когда и что мужчине дозволено в отношении ее. Так что, грейся и спи, птица. Никто тебя не обидит.

– Ты не верно решил. У меня был мужчина, – хрипло и упрямо отозвалась Натсуми, переворачивая чуть потеплевшие ладони другой стороной.

– Один раз, что ли? Или это было тысячу лет назад? – других предположений у меня не было.

– И вовсе и не тысячу.

– Спи, девица. Если чего захочешь – в другой раз обсудим.

Глава 9

Натсуми.

Первый раз за сотню лет я спала так крепко, что не слышала ничего вокруг. Ч пропустила тот момент, когда моя неожиданная грелка, Хакон, покинул кровать. Открыв глаза, я с удивлением осмотрелась. В слабом, сероватом свете утра на меня в ответ так же сонно уставился пес, а длинной узкой мордой. Большой, мохнатый, он лежал на небольшом деревянном возвышении в ногах.

– Ерхо? – зверь широко зевнул, продемонстрировав внушительный набор зубов. Вот и познакомились. С той стороны, за плотной шторой, кто-то напевал себе под нос, видно это и разбудило. Правда, я вполне отдохнула, хотя и не ожидала подобного доверия со своей стороны к малознакомому великану.

Отдернув занавеску, я спустила ноги с кровати, придерживая одно из меховых покрывал. Пение тут же прекратилось и напротив возникла массивная фигура Хакона.

– Выспалась? Как нога? – великан-полукровка ростом с обычного крупного мужчину присел на корточки, бесцеремонно отворачивая край покрывала и тут же разматывая бинт. Прищелкнув языком, мужчина поднял свои серые глаза, улыбнувшись.– Хорошо заживает.

Бинт сменился чистым, плотно прикрыв рану, меховое покрывало вернулось на место.

– Крепкая ты духом девица, Натсуми, – Хакон так и остался сидеть на корточках передо мной. Га вздернутую бровь, мужчина пояснил, – я вчера ожидал возмещенных оскорбленных воплей, а у тебя даже сердце с ритма не сбилось.