Песня для оборотня (СИ) - Мун Эми
«Представь, что твои силы — это вода. И чтобы лечить, ей нужно дать выход. Терпеливо веди их к свободе» На берегу их озера Вилл выкопал небольшую ямку, которую тут же наполнила вода. А потом крепкой палкой провел борозду, выпуская влагу на свободу. Айла внимательно следила за тоненьким ручейком. Вилл так интересно рассказывал! Но учебу в Академии родители смогли оплатить лишь ему. Айла не обижалась. Лекарки иногда выгорали после родов, а вот магички никогда. Странная шутка Богов, но что поделать — Дар созидания хрупок и неустойчив.
«Айла, это почти не больно. Немножечко терпения и все» — шептал Кельвин, уговаривая на близость. Ей нравился этот страстный, срывающийся шепот, и лихорадочный блеск потемневших глаз. Не отталкивали лёгкие проглаживание спины и шеи, и даже поцелуи, хотя она считала странным засовывать язык в чужой рот. А ещё было ужасно приятно, что Кельвина не испугал ее высокий, больше чем у отца, рост. И наличие четырех сестер, что просто кричало об отсутствии нормального приданого. Она очень удивилась, когда приезжий парень выбрал не кого-нибудь, а нескладную «каланчу», и даже согласилась погулять вместе. Парни, конечно, глядели ив ее сторону, но лишь когда им нужна была помощь, ну или Айла вновь бралась за лютню, вспоминая уроки почившей Франко. Чаще, правда, им хотелось более близких отношений, но, рассчитывая на лёгкую добычу, они уставали ждать. Айла думала, что Кельвин поступит так же, и какова же была ее радость, что даже через полгода, он все еще называл их парой и не требовал близости. А на праздник Весеннего огня, может из-за хмеля, а может из благодарности, она все же согласилась потерпеть. Правда мало что поняла, кроме того, что пока не хочет повторять. Но Кельвин ее не бросил. И даже не упрекнул в побеге, едва только все закончилось. А через два месяца пришло письмо-вызов…
«Мелкий, а терпеливый! Отработал сегодняшнюю пайку» — большая рука хлопала по спине так сильно, что Айлу шатало. Она смеялась устало и хрипло, пугаясь собственного изменённого голоса. Круглые глаза Стефана щурились в ответной улыбке, а ее берет оторопь — как после длинного перехода можно находить сил разговоры и еду? Она бы лучше полежала, но заботливый рыжий лекарь не собирается ее отпускать не накормив. Этот великан стал ей нянькой с самых казарм, куда надлежало прибыть всем призванным. Она попыталась прошмыгнуть мимо, но неудачно задела локтем стоящего в компании целителей громилу, тут же перехватившего ее за локоть. «А ну, кто это тут у нас…» Айла вся сжалась, глядя на носки огромных сапог, но неожиданно над головой раздался звучный, как гром, смех, который она потом слышала не раз. Как и постоянное — «Терпи».
Это слово звенело в голове тонкими струнами лютни и нежной колыбельной, билось треском походного костра и тянулось длинным, витиеватым рассказом. Оно уговаривали, искушало, приказывало, не давало ей забыться, утонуть в темной стыни, плотным туманом подступающей со всех сторон.
Иногда она слышала и другие слова.
— Пей, — шуршал дождь, смачивая пересохшие губы влагой. Горькой и густой. Айла давилась. Горло казалось узким-узким, как игольное ушко, и туда не могли просочиться его капли.
— Тихо… тихо… — подвывал ветер, когда холод становился совсем невыносимым.
— Спи, — уговаривала тьма, клубившаяся над головой. Айла видела в ней странные серебристые пятна и золотые искры. Слышала негромкий вой и чувствовала сырой запах леса. Ощущала присутствие чего-то большого, не совсем ей понятного, но не опасного. Оно бродило совсем рядом, на границе сознания. Бесшумное и невидимое за плотной пеленой тьмы. И рядом с ним Айле было не так страшно.
А ещё иногда до нее доносился мягкий осторожный рык. Почему-то очень знакомый. Он окружал ее теплым, успокаивающим коконом, и ненадолго ей становилось легче.
Понемногу в горло стало попадать все больше горьких капель, а тьма перед глазами начала принимать очертания. Уверенность, что ей все же нужно попытаться открыть глаза, крепла с каждым ударом сердца. Но первая попытка была неудачная — на лицо как будто положили мокрой теплой каши, оставляя свободными только ноздри и рот. Второй раз сильно ничего не поменялось, было темно и лишь слабое багровое свечение мелькало где-то сбоку, ну а на третий…
— Очнулась, наконец, — проворчал старый, надтреснутый голос. Айла моргнула раз, другой, и тонкая вуаль мути расползлась в стороны, а перед глазами очутилось изрезанное морщинами лицо. Блеклые, светло-серые глаза, белоснежные волосы и крупные, обнаженные в усмешке клыки.
Оборотень! А она тут, ослабшая, беззащитная и… голая?! Стон ужаса и отчаянья вырвался из пересохшего горла.
Глава 10
Кайрон метался по логову, готовый лезть на стены и бегать по потолку. То бросался обратно в коморку, жадно принюхиваясь к ослабевшему аромату ягод и меда, то выскакивал на улицу, пристально вглядываясь в сторону логова шаманок.
Шел пятый день, как он оставил у шаманок пару. Не по своей воле — его взашей выгнала Гвен. Пришлось уступить, хотя больше всего на свете хотелось выторговать себе место хотя бы на пороге! Или ещё лучше — уговорить Мать Волчицу вернуть все, как было.
Осознавать, что все это время рядом находилась женщина, было невыносимо! Во сто крат хуже того стыда, что грыз его до. Все в нем противилось воспоминаниям, что по его прихоти терпела беспомощная самка. Кайрон жевал и пережевывал каждую минут от начала их встречи, и во всех мирах не было горше пищи для ума! Кусачая мошкара вопросов и домыслов терзала его от зари и до зари. Лишала сна и аппетита, гнала к логову шаманок, заставляя несколько раз на день проверять границы милости Гвен.
Он бродил там и человеком, и волком. Звал свою самку, но на пороге появлялась лишь мудрейшая и каждый раз качала головой.
Глухо зарычав, Кайрон саданул кулаком по столу. Доски хрустнули, и глухая боль плетью перетянула от запястья до плеча.
— Еще несколько дней, и ты приведёшь самку в руины.
Эйнар стоял на пороге, ожидая приглашения, будто он не сын вождя, которому с рождения позволено многое, в том числе и заходить в логово соплеменников без их ведома. Кайрон чуть опустил голову. Помощь товарища была ему нужна!
— Если до этого она…
И вновь слова оборвались рыком. Он не мог думать о смерти самца, а уж теперь и подавно! Глупая, зачем она молчала? Как вообще оказалась среди жаркого боя и крови?
— Гвен ее выходит, — бесшумно и ловко молодой оборотень пересек комнату и уселся на уцелевший стул, — подумай лучше, что будет после. Стая гудит, как улей растревоженная пчел. Отец недоволен.
Конечно, вожак будет недоволен! Человек, вздумай прийти к ним с оружием, по закону достоин смерти. Но это самец! А самка? Что им делать с человеческой женщиной, которая решила за каким-то демоном обрядиться мужчиной?! Он с силой потёр переносицу, стараясь унять ноющую головную боль.
— Кайрон, — широкая ладонь легко сжала плечо, — нельзя пускать это на самотек. Сбора Кланов не избежать. Мы должны решить, как поступать дальше.
— Она может не оправиться, — в полголоса произнес Кайрон, не пытаясь скрыть горечи.
— Ты не знал, кто она, — Эйнар задумчиво оглядел разгромленную комнату, — ее видело и чуяло несколько десятков оборотней, и ни один не догадался.
Жгучая, звериная ревность алой дымкой ударила в голову. Несколько. Десятков. Оборотней. Мужчин, которые выхаживали перед самкой! Его парой! Единственной…
— Успокойся, — рыкнул Эйнар, — и лучше займись чем-нибудь полезным, а не круши мебель в своем логове!
Единственное, что ему казалось действительно полезным, это вновь бежать к шаманкам. А ещё стоило бы зайти к Нельге. Объясниться нормально. Ещё в первый день, когда весть о том, что мужчина оказался женщиной, облетела Сумеречных со скоростью лесного пожара, волчица разъяренной фурией возникла на пороге.
— Ты — мой, — шипела, минуя приветствие, — я не отдам тебя человечке!
Медовые локоны обрамляли румяное от гнева лицо, и янтарные глаза горели таким жарким пламенем, что воздух вокруг женщины плавился от ярости. Но зверь, уже полностью свободный от ошейника заблуждений и ограничений, ответил ей злым рыком. Волчица больше не казалась ему привлекательной. И он не допускал и мысли, что будет теперь с ней.
