Taliana - Утекая в вечность
— Пробуждает доверие. Это его обычный стиль. Вы же понимаете, что это ни о чем не говорит? Он помнит, что вы ему враг и он сам вам точно не друг.
— Что же я девочка маленькая?! Конечно, понимаю. Не понимаю только одно, зачем этот цирк? Я же все равно покажу о нем в фильме то, что, правда, думаю. И пушистым на экране он будет только в области бороды.
— Она у него ни сколько не пушистая, шеф, — хохочет Проскурина.
— Я именно про это и говорю! Что эта непушистая борода будет самым пушистым, что я о нем покажу. Я просто ждал совсем другого отношения.
— Вы ждали правителя бессмертных — вампира с острыми зубами, — понимает Калина.
— Вот именно. А получил добряка какого-то. И мне это не нравится.
— Это говорит лишь об одном, он вас обаял. Но это нормально. Он всем нравится. Даже мне.
— Я думал, ты намерена это отрицать, — усмехается Серпов.
— Какой смысл мне кривить душей перед вами? Вы же не слепой и не дурак. Видели вчера наш словестный поединок.
— Я видел даже больше. И знаешь, какое мнение у меня сложилось? — хитро щурится он. — Правда, я думал, ты будешь отрицать. Но ты признаешь. И это тоже меня удивляет… У меня в какой-то момент вообще сложилось впечатление, что весь этот ужин, все эти дамы за столом, как и та что сидела подле него, лишь спектакль для одних глаз. Чьих-то зеленых глаз, Проскурина. Что у тебя на самом деле с ним было?
Калина стояла у окна и на миг оглянулась на шефа, а потом вновь повернулась безучастно смотреть в окно.
— Ничего.
— Не хочешь говорить? Понимаю. Я бы тоже не захотел признаваться, что главный среди тех, кого я ненавижу, нравится мне до легкой дрожи колен.
— Мои колени нисколько не дрожат.
— Хотел бы и я думать так. Но я думаю иначе. Но это твое дело, а для меня главное, что это не влияет на твою позицию. Если это не игра…
— Это не игра, — тихо сказала она. — Я не буду врать, что он никогда не был мне симпатичен. У него редкое обаяние. Но это ничего не значит. Мы с ним по разную сторону баррикад. И всегда там будем.
— Вот это мне в тебе и нравится. Трезво смотришь на вещи, не так как большинство женщин. Не кружится твоя голова. Думаю, даже уверен, что нашему делу его симпатия к тебе поможет. Так что морали не буду читать.
— И за это я буду вам очень благодарна, — все так же глядя в окно безучастно ответила она.
Не смотря на то, что Серпов все очень преувеличивал в отношении к ней Вишнара, слегка поколебать ее удалось. Калина и, правда, трезво оценивала ситуацию и понимала, что именно испытывает правитель бессмертных — лишь мужской интерес. Но это понимание вызывало в ней грусть. Очень легко было позабыть о реальном раскладе вещей, возомнить себе то, чего нет. И главное начать играть в ту игру, играть в которую желания и права, нет. И этого она втайне побаивалась после вчерашнего разговора с Вишнаром. Он четко дал понять чего хочет, она так же четко знала, что не даст этого. Но осознавала, что государь намерен добиться своего, это для него уже что-то типа дела мужской чести и достоинства — получить и подчинить себе эту женщину. Лишь в угоду своему эго и инстинкту. Очень страшно оступиться и вновь забыть о разделившей их пропасти даже на миг. Как это уже едва не случилось в прошлом. Она потеряла свою голову. И порой, когда встречалась взглядом с правителем бессмертных, все еще искала ее, свою голову…
Интерес был взаимен и время это не изменило. Собственное тело могло предать и это пугало. Но отступить от сценария, прекратить игру и просто уехать, было нельзя. Это касалось любимого дела и возможности им заниматься. Аршинов рассчитывал на нее, и была еще масса других причин. Возможно, именно благодаря слабости к ней конкретно этого бессмертного у людей появилась возможность узнать, что за игру ведут вампиры. Как она могла об этом забыть? Может быть, она все-таки сумеет вернуть себе свое доброе имя и уважение собственных родителей?..
Глава 18. Сын Его Величества
Съемочная группа оккупировала вход в стеклянное кафе, и снимала всех, кто входил, пропуская желающих через интервью. Опрашивали вначале только девушек, затем предложили ответить на пару вопросов одному из бессмертных. Офицер принял предложение с большим энтузиазмом и словно снял этим стену отчуждения, его сородичи расслабились, и стали чаще идти по его стопам.
Проскурина порой заменяла Леночку, потому что работы было много, и Рыжова часто просила передышку. Серпов позволил эту замену в надежде, что вопросы Калины будут более провокационными. Леночка в отличие от Проскуриной, побаивалась бессмертных, поэтому шаблон ее вопросов был из числа очень осторожных.
Порой за спиной съемочной группы пролетали стремительные шаропланы, которые оператор брал крупным планом для зрелищности сцен. Проскурина оглянулась на звук полета одного из кораблей. Он летел низко и неторопливо, и к удивлению своему Калина увидела за пультом старого знакомого. Амир с интересом смотрел, что вызвало такое столпотворение. Блуждая взглядом по рядам зрителей, он нашел Проскурину в белом пальто. Журналистка усмехнулась, встречаясь взглядом с капитаном, и театрально отдала ему честь.
Если судить по выражению лица, бессмертный был удивлен, настолько, что даже не скрывал свою реакцию. Капитан вернулся глазами к дороге и вскоре его шароплан исчез из виду за зданием гостиницы. Однако, сделав круг, он вскоре вернулся и, снизившись, подлетел к старой знакомой. Дверца корабля открылась вверх и капитан строго спросил:
— Что здесь происходит?
— Я тоже, — ответила она.
— Что, вы тоже? — не понял мужчина.
— Рада вас видеть, капитан. — Калина так и стояла, улыбаясь слегка насмешливо.
Амир одет в непривычную глазам Проскуриной гражданскую одежду темно синего цвета. Вельвет с черными вставками. Прямые строгие линии и очень насыщенный цвет. Жаль не рассмотреть, как сидят брючки, но что-то подсказывает — не плохо, верх ему, несомненно, идет.
— Так что здесь происходит?
— Съемка фильма, капитан. Странно, что вы не в курсе. Неужели преемник вам не сообщил? — поддела она, притворно охнув.
— Меня не было в городе, я возвращаюсь из длительной многонедельной поездки, — оправдался он, серея лицом.
— Тогда… С возвращением, капитан, — сахарно пропела Проскурина и Амир мгновенно нахмурился. Глаза насторожены, смотрят пристально. Анализирует, пытаясь понять, почему она так приветлива, отчего так ласков тон? В чем подвох?..
— И все равно, странно, что преемник вам ничего не сказал, — настаивает журналистка. — Я думала у вас полное взаимное доверие. Наш приезд обговаривался загодя, уверена, он давно знал. Задолго до вашего отъезда. Почему же он вам ничего не сказал?
