Любимая наша - Алекса Адлер

«Да, маленькая провидица. Ашары не зря считают любовь слабостью и избегают её тысячелетиями, вычеркнув даже само понятие из употребления. Когда ашар любит, он готов на всё, лишь бы обладать своей любимой. Думаю, ты сама уже в этом убедилась».

Неужели он о моих супругах? Они... любят?

Я настолько потрясена услышанным, что теперь даже не нахожусь, что сказать. А ведь мне ещё так много нужно у него узнать.

«Ты спрашивала, связан ли я с исчезновением твоего хранителя, − опережает меня Морад. И теперь его голос звучит глуше. В нём больше не слышно ни намёка на улыбку. И на душе становится муторно: – Хочешь узнать, что с ним?»

− Хочу, − киваю, кусая губы.

«Я обязан передать тебе, что Великая Бездна Хамана желает говорить с тобой, маленькая императрица. Лично. Прямо сейчас».

− Как, сейчас? – ошеломлённо моргаю. – Она здесь?

«Нет, − хмыкает мой собеседник. – Ей для общения с тобой не нужно находиться рядом. Но поскольку тебя охраняют как зеницу ока не только мужья, но и сам Абсолют, Хамане нужно твоё ответное желание говорить».

− Значит всё-таки ты с ней заодно, − с горечью киваю я.

«Мы заключили сделку. Она научила меня, как стать богаром, и помогла. Я теперь помогаю ей».

− Захватить власть в этой Вселенной? Свергнуть Аша-Ирон? Победить в противостоянии с Абсолютом, которому ты служил? – кривятся мои губы.

«Больше не служу. Никому, − ровно чеканит Морад, прекращая изображать благодушие. Задела я его, видимо. – Так что? Ты готова говорить с той, кто может ответить на интересующий тебя вопрос?»

Я ведь именно этого ждала. Готовилась.

− Да.

Ощущение чужого сознания и холодного взгляда бездны приходит так внезапно, будто меня накрывает холодной волной.

И я просто проваливаюсь в видение. Чужое. Дарованное не Абсолютом.

Чего-то подобного я и ожидала, поэтому не сопротивляюсь. Соглашаясь увидеть то, что мне желают показать.

Первое, что удаётся рассмотреть в холодном тёмном сумраке, это очертания большого змеиного клубка. Рвано выдохнув, я шагаю к нему, уже догадываясь, кто это.

− Чотжар? – зову хрипло. Боль пронзает сердце.

Изломанное, искалеченное тело на-агара вздрагивает, и сворачивается в ещё более тугой клубок, будто пытаясь защититься. Синие волосы рассыпаются по потускневшей бронзе чешуек. Боже, что они сделали с ним?

− В твоей власти спасти его, − раздаётся позади меня тот самый голос, который я слышала в видении про инси Зэа Ма.

Резко развернувшись, встречаюсь взглядом с чёрной бездной богарских глаз. Мурашки бегут по коже, дыхание замерзает в груди. Меня почти затягивает в безумие чужих миров, отражающихся в этом взгляде. Настолько, что я практически не замечаю остальных деталей принятого ею облика. Лишь холодные, бездонные глаза.

− Чего ты хочешь от меня, Хамана? – всё же нахожу я в себе силы вынырнуть из этого наваждения.

На её лице на миг отражается удивление. Словно она не ждала такого тона и поведения.

− Всего лишь того, что ты и так хотела сделать, − улыбаются пухлые чёрные губы, так экзотически-красиво смотрящиеся на белокожем лице. – Прими предложение Морада.

− То есть… ты хочешь, чтобы я ушла от мужей? – вскидываю брови.

− Не просто ушла, Лина, − качает она головой, мягкой кошачьей походкой направляясь ко мне. Гладит по плечу, обжигая льдом, обходит по кругу. Шепчет на ухо: – Я хочу, чтобы ты разорвала с ними брачные связи. Освободилась от тех, кто тебя не любит и способен причинить столько боли. От тех, кто силой заставляет тебя быть рядом. Лишает свободы. Подумай. Я очень многое могу дать тебе взамен.

− А если я не захочу этого сделать? – с вызовом смотрю на неё. − Если мне ничего не нужно от тебя?

Хамана отстраняется. В глазах богарессы закручиваются холодные вихри. Улыбка превращается в хищный оскал, обнажая острые клыки, вмиг искажая чуждую красоту этого жуткого создания.

− Тогда я убью тех, кто тебе по-настоящему дорог и кто испытывает к тебе настоящую любовь, − тянет она ласково. Доводя до дрожи этим жестоким лицедейством. − Твою семью, Лина. Сестру. Племянниц. Тонечку. Соню. Рискнёшь ими ради тех, кто даже слова «любовь» не признаёт?

Это как удар в солнечное сплетение. Ожидаемый удар. Предвиденный. Но от этого не менее болезненный. И я не прячу свой страх, холодными щупальцами сковавший душу, не прячу свою боль от понимания, перед каким жутким выбором меня ставят.

− Ты не найдёшь их, − мотаю головой. – Не доберёшься.

− О-о-о, Лина, знала бы ты, как ошибаешься, − издевательски смеётся эта иномирная тварь. Очень могущественная и хитрая тварь.

Но я попытаюсь её обыграть сегодня. У меня нет другого выбора.

Бросив на меня ещё один насмешливый взгляд, Хамана направляется теперь к Чотжару. Проводит чёрными когтями по его обнажённой спине, зарывается белыми пальцами в синие волосы, заставляя моего друга поднять голову.

Меня снова кроет новой волной ужаса, когда я вижу его потухшие глаза и почерневшее от боли лицо. Едва сдерживаюсь, чтобы не бросится к ним, не вцепиться в волосы этой гадине богарской, посмевшей угрожать моим близким.

− В голове у твоего дорогого друга найдётся очень много полезной и нужной мне информации, − мурлычет Хамана, с садистской нежностью гладя мужское лицо. – И очень скоро я её получу, как бы он не сопротивлялся. Бедненький. Сейчас ему очень больно и плохо, но ты можешь остановить это, Лина. Тебе достаточно лишь позволить Мораду привести тебя ко мне и согласиться разорвать связь.

− Зачем мне идти к тебе? Собираешься меня убить?

− О, этого можешь не бояться, милая, − блеснув клыками в досадливой улыбке, качает головой богаресса. − В нашей маленькой игре с твоим покровителем есть свои правила и ограничения. К сожалению, я не могу напрямую вредить его драгоценным подопечным. Могу лишь подталкивать их к самоуничтожению. Поэтому обещаю отпустить тебя, как только ты сделаешь то, что я хочу. Прийти ко мне ты должна потому, что там нашим планам никто не помешает. Время идёт. Поспеши, если не хочешь, чтобы мозг твоего дорогого друга превратился в подгоревшую кашицу, а за твоими любимыми родственницами отправились дагрийские корабли. Знаешь, любимый сын и наследник моей жрицы очень расстроился, когда из его рук увели малышку Соню. Как думаешь, что для неё будет страшнее? Смерть, или вечное рабство?

С этими словами она