Триумф королевы, или Замуж за палача (СИ) - Анни Кос
— Разве той мести мало? — Макс прикоснулся к шраму на лице, силясь сдержать гнев. — Сорванный побег, боль, пытки, годы рабства — недостаточная цена?
— Этого мало, — Жаньи скользнул вперед мягким кошачьим движением и прошипел: — И всегда будет мало. Я хочу большего.
Правой рукой Макс выхватил из-за спины кинжал, а левой вцепился амариту в волосы, вынуждая откинуть голову назад и подставить под удар незащищенную шею. Толкнул соперника всем телом, заставляя впечаться спиной в стену, выбивая воздух у него из легких, а затем прижал лезвие к тонкой коже.
— Прочь, не то его голова покатился на пол прямо сейчас!
Стража, кинувшаяся было на выручку амариту, замерла на месте. Макс слегка нажал на рукоять:
— Подтвердите приказ, милорд. Мне кажется, парни не расслышали с первого раза.
Жаньи оскалился, как показалось Максу, не со страхом, а с издевкой, но все-таки прохрипел:
— Опустите оружие и отойдите на десять шагов.
Воины переглянулись. Один действительно вернулся к двери, второй — выскочил вон, очевидно за подмогой. Макс усилил хватку, вынуждая пленника выгнуть шею на пределе допустимого и заскрести пальцами по камню.
— Этого тоже мало? — голос линаара прозвучал угрожающе глохо. — Обязательно смывать кровь кровью? Думаешь, я не вижу её лицо в кошмарах? Я помню каждого: убитого случайно и по приказу, умершего от магии, огня или безумия. Их воспоминания живут во мне, разъедая, как ржавчина железо. Но я научился жить с этим, принял, как неизбежную расплату за собственную слабость. Однако даже убийца имеет право на помилование.
— Ты не имеешь.
— А Фердинанд? Он имел? — Штрогге едва удавалось держать себя в руках. — Я был в воспоминаниях Мины, я знаю. Она рассказала ему о ребенке, просила отказаться от титула. Она хотела его любви, но он выбрал корону.
— Он был наследником, и он выбрал долг.
— Долг ничего не значил! — сильный рывок вновь заставил амарита прерваться. — Фердинанд мог оставить корону брату, но не сделал этого.
— И он заплатил за свою ошибку, пусть и не сразу, — едва слышно выдохнул амарит. — Он потерял честь и жизнь, ты потеряешь жизнь и любовь. Я заберу её у тебя, слышишь? Заставлю почувствовать, каково это.
— Нельзя отобрать то, чего нет.
Несмотря на свое жалкое положение, амарит рассмеялся:
— Ты — дитя Фазура, Максимилиан Штрогге, но и я — его творение. Сюзанна неспособна любить, однако это не значит, что на это не способен ты. — Рука Макса дрогнула, оставив на коже тонкий алый след. — И меня ты тоже не убьешь, потому что верно оцениваешь последствия. Ты не готов отказаться от мечты, упустить шанс, променяв его на месть. Не готов проиграть, и это делает тебя слабым.
Макс рывком убрал кинжал и отшвырнул от себя безвольное тело. Жаньи, шатаясь и хрипя, попятился к дальней стене, глядя на то, как вокруг Макса клубятся дымные полосы. Коснулся кровавой полосы на шее, криво усмехнулся.
— А ты готов проиграть? — хрипло произнес линаар. — Нас убьет не груз потерь. Нас убьет неумение ценить то, что мы все-таки сохранили.
Из коридора донесся топот множества ног и звон оружия, однако вбежавшие в зал стражи остановились в нерешительности под тяжелым взглядом окутанного магией линаара.
— С дороги, — коротко приказал он. — Вам все равно со мной не справиться. — Штрогге обернулся к Жаньи, рассматривая того с отвращением и жалостью. — Я сделал все, что мог. Пусть судят боги.
***
— Они не пойдут на уступки, — Макс вошел в её комнату без стука. Рывком расстегнул плащ, стащил перчатки, чувствуя, что злость все еще кипит внутри жидкой смолой. — Нам придется выбираться из этого дерьма самостоятельно.
— Знаю. — Она медленно разжала стиснутые ладони, рассматривая лежащий на них светящийся флакон, и задумчиво повторила: — Знаю.
За окнами сгущались сумерки, но в комнате горела всего одна свеча. Штрогге насторожился, рассмотрев в её неверном свете непривычно опущенные плечи Сюзанны, покрасневшие глаза, выражение растерянности и опустошения на лице. Такой разбитой она не выглядела ни в камере замка, даже после перенесенного насилия. Из нее словно разом вынули стержень, не позволявший сломаться, опустить руки и сдаться.
— Что случилось?
— Карл.
— И?
— Он ушел, — пояснила она с грустной улыбкой. — Совсем. Для него всего этого, — она обвела рукой комнату, явно имея в виду не ковры, картины и мебель, — оказалось слишком много. Прости, это так глупо: жаловаться мужу на расставание с человеком, с которым я же и изменила.
— Возможно, он поступил мудрее всех нас. Хотя бы выживет.
Макс заложил руки за спину и отвернулся к окну, удивляясь, что ему действительно не все равно. В первую их встречу линаар с легким сердцем убил бы соперника, окажись тот чуть более дерзким и заносчивым. Теперь же где-то глубоко внутри шевельнулось предательское чувство облегчения: хватит ему борьбы с собственным прошлым, сражаться еще и с воспоминаниями Сюзанны у него нет ни сил, ни желания. Быть может, Жаньи не так уж ошибся, считая, что она стала ему дорога. Не необходима, но… Просто отдать её, забыть, выкинуть из своей жизни, Макс бы уже не смог.
— Так всегда бывает? — тихо спросила она.
— Что именно?
— Власть отталкивает тех, кто нам дорог.
— Не знаю, — он расстегнул и снял сюртук, повел затекшими от напряжения плечами. — Я палач, а не духовник, Сюзанна. Я знаю только, что умирают люди всегда в одиночестве, даже если у эшафота стоит огромная толпа.
