Екатерина Коути - Заговор призраков
– Нет, всего лишь отказалась принимать меня при дворе. Таких, как я, не пускают в общество.
На ее подол упал платок, не слишком свежий и пропахший «имперским кремом Арнольда». Судя по темным разводам, ранее платок касался бровей милорда.
– Эхммм… чертов дурак, а ведь это я во всем виноват! – Мельбурн хлопнул себя по колену. – Когда-то я так оберегал ее нравственность от нашего вигского распутства, что насоветовал ей не принимать особ сомнительной репутации. Меня так умиляла ее благопристойность, совсем еще детская. Чинно сложенные ручки и поджатые губки – что за прелесть! Но с годами благопристойность, увы, теряет весь свой шарм… И ничто уже не будет, как прежде.
– Вот увидите, все изменится, – ласково улыбнулась Агнесс. – Королева вновь полюбит вас и приблизит к себе.
– Стариковское сердце жаждет поверить вам, мисс Тревельян, но разум противится. Она обрела все, что хотела, в его королевском высочестве. Все – любовь, понимание, общность интересов. И принц тоже ее любит, как бы ни хотелось мне этого отрицать. Ну и пусть будут счастливы. Девочка, выросшая без отца, и мальчик, чья мать сбежала, не простившись с детьми. Им, кроме друг друга, никто больше не нужен… Эммм… А, черт все побери, что мне тосковать! – тоже улыбнулся Мельбурн. На его глазах выступили слезы. – Я увидел все, что хотел увидеть – как она идет ко мне навстречу, сияя от радости, и протягивает руки. Как тогда, когда я еще был ее лучшим другом. А она – моим.
Не раздумывая, Агнесс присела рядом с ним и положила обе ладони на его крупную руку. Девицам не подобает приближаться к джентльменам с такой стремительностью, но его возраст был залогом приличий, равно как и ее траур.
– И вы утешьтесь, мисс Тревельян. – Мельбурн подцепил ее за подбородок, разворачивая лицом к себе. – Скоро вы снимете траур, и жизнь вокруг вас заиграет красками. К вам вернутся и живость, и восторг, и любопытство, присущие юности.
Агнесс оцепенела.
– О чем вы? Жизнь для меня закончена.
Лорд Мельбурн выглядел озадаченным.
– Хотя леди Мелфорд, очевидно, многое для вас значила, по друзьям траур носят не дольше полугода… хм-м… Затянувшаяся скорбь будет выглядеть странно. Погрустили – и будет.
Бестактное замечание хлестнуло наотмашь.
Она выпрямилась так резко, что ударилась головой о полоток кареты. Потолок был обтянут мягким синим бархатом, да и капор смягчил удар, но голова гудела. Мысли рассыпались, холодные, колкие, точно булавки из обороненной корзины для рукоделия.
Толчок – и карета остановилась, а девушка, не удержавшись на ногах, упала на сиденье. Закрыла лицо руками.
– Как вы можете, сэр! Да, я скорблю по Лавинии, но траур ношу не только по ней… Я никогда не сниму черное и буду скорбеть вечно… Какая разница, что он не был человеком, – прошептала она с тоской.
– Вот как раз потому, что он фейри, вам не следует его оплакивать.
– Милорд, что же вы такое говорите! Неужели вы настолько черствы?
– Да вслушайтесь вы наконец в мои слова!
Но она качала головой. Ждала и боялась дождаться.
Ей казалось, что она лежит на пепелище, зарывшись пальцами в обгорелые щепки, и везде, куда ни глянь, тянется выжженная земля. Миля за милей. Только пепел, и жесткая щетина, некогда бывшая травой, и песок, спекшийся в черную корку. Ни ростка не пробьется сквозь коросту, ни капли дождя не смочит припорошившую ее золу.
Но вот земля затряслась и пошла трещинами, и на какой-то миг Агнесс почудилось, что сейчас она провалится еще глубже…
– Джеймс Линден не умер.
Она отняла руки от лица.
– Он не может умереть подобным образом. Не может умереть, как обычные люди, ибо он уже принял Третью дорогу, а она не отпускает своих. Ад отвергнет его, и он вернется на землю.
…Из трещин показались первые ростки, острые, нестерпимо-зеленые для глаз, привыкших к серым тонам и размытым формам, но Агнесс готова была разрывать землю руками, ломая ногти, лишь бы увидеть больше зелени, ведь то был цвет надежды и волшебства. В груди что-то растаяло и растекалось, смывая сгустки крови.
«Он не умер. Ад отвергнет его, и он вернется ко мне».
Значит, ничего еще не кончено.
– Я найду его! – воскликнула она. – Где бы он ни был, я его найду.
– Мисс Тревельян! Не торопитесь, – замялся Мельбурн, отводя взгляд. – Вряд ли вам понравится то, во что мистер Линден превратится. И вряд ли оно еще будет вас помнить.
Милорд открывал рот и, видимо, продолжал что-то рассказывать, но Агнесс уже не слушала.
Она думала о Третьей дороге и готова была плакать от счастья. Сейчас она ощутила родство с Лавинией и искренне пожалела о том, что та мертва. Они могли бы искать его вместе. Лавиния была сильной и смелой, она умела охотиться, и она бы все, что угодно, сделала для него… А он все равно выбрал Агнесс. Признался ей в любви у ворот в преисподнюю. Он любил ее. Только ее одну.
Нет ничего такого, что она не смогла бы сделать ради Джеймса, – в этом они с леди Мелфорд схожи. Только для Агнесс не имеет значения, человек он или эльфийский принц. Не важно, помнит ли он ее, сохранил ли к ней чувства. Ничего не важно. Если он еще бродит по земле, она отыщет его следы.
Агнесс стянула траурные перчатки, от которых ломило пальцы, с треском сорвала с капора вдовью вуаль и бросила на сиденье, прежде чем выскочить из кареты.
Ей было даже все равно, кто открывает дверь.
5
Чарльз Линден осунулся, повзрослел, как будто кровопускания хватило, чтобы поблек румянец и исчезла детская припухлость губ. Левая рука была тщательно забинтована и висела на перевязи. Если не знать, что за позорное клеймо скрывается под бинтами, Чарльза можно было принять за юного героя, раненного на поле брани.
– Ты пойдешь к фейри? – спросил он спокойно, словно в последний раз они встречались за завтраком.
– Да, – бросила Агнесс, проходя мимо. – Пусть заберут у меня все, что захотят, и вернут моего любимого.
– Они будут тебя испытывать.
– Знаю. Я готова.
– Вот, возьми! Я выкупил в ссудной кассе.
Обернувшись, она увидела, что кузен протягивает ей ожерелье. Жемчужины влажно мерцали, словно их только что вытащили из воды.
– Это волшебная реликвия? Когда я беру ее в руки, слышу шум ветра и чьи-то пронзительные крики.
– Не крики, а язык. Так разговаривают селки. – Агнесс выхватила ожерелье и прикрыла ладонью, защищая от удушливого тумана. – Уходи, Чарльз. Не мучай меня своим присутствием, я не могу тебя простить.
Но кузен не сдвинулся с места.
– Правильно, не прощай. Если бы ты простила меня, я бы решил, что ты слишком слаба для испытаний, но теперь мне кажется, что ты их выдержишь. Если тебе что-нибудь понадобится, какая угодно помощь, ты только позови. Я буду на расстоянии нескольких шагов. Не впереди и не позади тебя, а рядом – все время, пока ты его ищешь…
