Гранат и Омела (СИ) - Морган Даяна

— Бас, моя сума!

Подобрав последнюю страницу, он засунул все за пазуху и кивнул. И пока он ловил ее лошадь, Авалон спешно добралась до мертвого коня Хорхе. Выудив из седельной сумы бурдюки с водой, она отдала одну гвардейцу.

— Мне нужно вернуться к…

— Я подожду, — перебил ее Хорхе и, благодарно кивнув, хлебнул воды.

Оставив его, Авалон вернулась к Варесу. Промыв рану простой водой, она дождалась возвращения Баса. Держа ее лошадь за узду, он протянул Авалон кожаную суму, в которую она запихала все свои целебные запасы: настой огнибай шелковицы, его семена, сушеные травы, маленькие баночки с мазями, кетгут, загнутые иглы и чистые тряпицы. Вручив Басу бурдюк с настроем, она попросила плеснуть его ей на руки, а потом на рану. В лунном свете она видела черного червя крови, скользящего по мокрой коже из раны. Чувствуя, как пересохло горло, Авалон с трудом сглотнула. Она достаточно долго помогала Ауреле, чтобы понять — дела Вареса плохи. И все же в ней загорелась железная искра, которая теперь все время тлела где-то в груди. Варес ей нравился. Он был осмотрителен и добр к ней, несмотря на то, что являлся капитаном инквизиции. И она решила, что сделает все возможное, чтобы вытянуть его с того Берега Персены.

Свернув тряпицу в турунду, она обильно смочила ее в настое и, раскрыв рану, запихала внутрь, оставив лишь небольшой кончик, чтобы за него можно было потом вытащить. В спешке обернувшись, она взглядом отыскала сломанное копье и, схватив его, стала резать собственный плащ.

— Мне нужно, чтобы ты доехал до подлеска и наломал веток. Нужно сделать два травуа… — Оторвав лоскут от плаща, она вскинула голову, чтобы посмотреть на Баса, когда заметила поднимающегося на ноги Дамиана. Сердце ее сжалось. Пошатываясь, он медленно подошел и прислонился к боку лошади.

— Я помогу, — хрипло выдавил он.

Авалон видела испарину на его лбу, вздутые вены, сведенные в напряжении брови и морщинку у уголка губы, — тело Дамиана кричало о том, что он испытывает боль.

— Тебе лучше отдохнуть, — сказала она, отрывая еще один лоскут.

— Я должен помочь, — упрямо возразил он, придерживаясь за седло.

Бас стащил с себя плащ и протянул ему.

— Вид, конечно, заманчивый, но лучше не стращай, mi corazon, — Он обворожительно улыбнулся.

Дамиан вздрогнул, и его лицо перекосило от негодования. Кажется, он собирался резко отказаться, но потом по-злому выхватил плащ из рук Баса и поспешно накинул на плечи, сокрыв наготу. Авалон успела оглядеть его закаленное боями тело совсем не врачебным взглядом. Щеки ее вспыхнули, и она, смутившись, опустила взгляд. Краем глаза она видела, что Дамиан, придерживаясь за лошадь, отправился в сторону подлеска.

— Пресвятая Мать, мне надо было стать храмовником, — хмыкнув, сказал Бас.

Мгновение назад Авалон испытывала ужас и страх, а сейчас, после слов Баса, ощутила внутри себя растущий радужный пузырек эмоций.

— Ты? Храмовник? Тогда нас точно всех убьют, — фыркнула она со странной веселостью, которая совершенно не подходила моменту.

— Ничего ты не понимаешь в истинной вере, — криво улыбнувшись, Бас театрально закатил глаза.

Авалон вдруг почувствовала, как пузырек эмоций лопается, уничтожая скопившееся нервное напряжение — она была безмерно благодарна Басу за попытку отвлечь ее. Встряхнувшись, она заставила себя сконцентрироваться на помощи. Отдав Басу большую часть лоскутов для травуа, себе она оставила три: одним туго обмотала живот Вареса, а два других приберегла для Хорхе. Бас отправился вслед за Дамианом. А Авалон, убедившись, что капитан дышит, прикоснулась к его телу и тут же отдернула руку — кожа пылала. Достав из сумы плотно закупоренную баночку с маковым соком и глиняную ступку для толчения трав, она расставила все на траве. Смешав в ступке сок и воду в нужной пропорции, Авалон осторожно приподняла голову Вареса и влила жидкость ему в рот. Он судорожно сглотнул ее, не приходя в себя. Намешав еще одну порцию, Авалон, стараясь не пролить, дошла до Хорхе и протянула ступку ему.

— Не больше двух глотков, — предупредила она.

Хорхе послушно выполнил ее распоряжение и вытер губы рукавом изгаженного дублета. Возможно, будь на нем доспех, падение не закончилось бы столь плачевно, но они убегали в спешке, не желая привлекать к себе внимание.

Столкнувшись с Хорхе в темноте коридора, Авалон и вовсе решила, что их побегу конец. Однако вместо того, чтобы арестовать их с Басом, Хорхе внезапно собрался с ними, сказав, что давал клятву беречь королевскую семью, а раз королева находится под охраной дворцовой стражи, его прямая обязанность охранять ее кузена. Авалон до последнего думала, что он обманет их, схватит и отведет к Каталине, но, похоже, Хорхе говорил правду. И все же парочка подозрений не оставляли ее пыткий разум, пытавшийся понять взаимосвязь лояльности Хорхе именно к Басу.

К реальности ее вернул топот копыт. Сердце екнуло от испуга. Авалон выглянула из-за туши коня. Занимался рассвет, его блики бежали по реке, и в этом свете она с легкостью узнала знакомое лицо. Двое всадников приблизились на взмыленных конях, устало сползли с седел. Авалон удивленно поняла, что узнает и второго человека — храмовник, который соединял их с Дамианом узами липового брака и которому она помогала прятаться от монстров. Измотанный и уставший, он выглядел намного старее, чем в день свадьбы. Оглядев место бойни слепыми глазами, Элеонора недовольно поморщилась.

— Власть теней крепнет, отравляет. Они еще вернутся.

Храмовник положил руку ей на плечо, но не успел ничего сказать, потому что подошли Дамиан с Басом. Авалон не стала следить, как все обмениваются переживаниями, а сосредоточилась на создании лубка для Хорхе. Найдя две половины копья, она отломила наконечник и использовала древко для фиксации сломанной ноги. Когда она закрепила оставшимися лоскутами каркас лубка, Хорхе сдавленно выдохнул и поморщился.

— Какой из меня воин со сломанной ногой? — пробурчал он недовольно.

Авалон нагнулась и потянула гвардейца на себя. Он нехотя поддался и помог ей, оттолкнувшись другой ногой и рукой от туши коня. Авалон охнула, когда часть веса Хорхе опустилась ей на плечи — она была ниже него и, подхватив его под мышками, оказалась практически в роли клюки.

— Живой, — выдавила она убежденно.

Вместе они дошли до места, где валялся Варес и столпились остальные. Дамиан и Бас усердно трудились, закрепляя травуа к лошадям, а Симеон, сняв с плеч Элеоноры плащ, накидывал на него мокрую траву для мягкости. Оставив Хорхе стоять, прислонившись к коню, Авалон стала помогать Симеону. Элеонора же, точно соляное изваяние, застыла на одном месте и глядела вдаль.

К моменту, когда они закончили готовить травуа к поездке, мир уже пробудился: из индигового стал зеленым, бледное солнце залило светом поля, лес и реку. Бас, Дамиан и Авалон, стараясь не потревожить рану Вареса, перетащили его на травуа и привязали за руки. Удостоверившись, что капитан не свалится во время движения, Авалон повернулась к Хорхе, чтобы помочь ему опуститься на другую травуа, но ее остановили, схватив за руку.

— У тебя спина разодрана.

Из-за голоса Дамиана у нее все тело покрылось мурашками. Однако она заволновалась, не понимания, ожидать от него колкости сейчас, когда он пришел в себя, или нет.

— Я в порядке, — сухо ответила она, стараясь не смотреть ему в глаза. — И это неважно. Нам нужно спешить. Варес плох.

Дамиан кивнул и отпустил ее. Авалон вдруг подумала о том, что его черты стали более твердыми и уверенными, чем в их последнюю встречу. Даже раненный, он напоминал статую из камня, неподвластную чувствам. Решив, что ей почудилась тревога в его интонации, когда он звал ее по имени, Авалон с колотящимся сердцем помогла Хорхе, а потом всю дорогу до дома Элеоноры украдкой поглядывала на Дамиана, лелея обиду.

Вернувшись, она на время полностью забыла о своих переживаниях, втиснувшись в личину хладнокровного лекаря. И все же ей было страшно. Глядя на бессознательного Вареса, мечущегося в лихорадке, она впервые подумала о том, что может не справиться. Она уже убила человека. Что помешает ее руке дрогнуть и убить еще одного? Скрежет точильного камня об острие ножа, который она попросила для операции, звучал как мрачное обещание. Авалон вздрогнула и пролила маковый сок, который цедила в рот Вареса. Осторожно вытерев его щеку, она отдала пиалу Басу и тяжело вздохнула, когда он вышел из комнаты. Сомнения копошились в ней, словно черви в сгнившей ране. Будь у нее другой выбор, она бы ни за что не стала проводить операцию самостоятельно — ей не хотелось быть той, кто решит судьбу Вареса. Она со своей-то судьбой не могла разобраться.