Десять причин никогда не быть с тобой - Мира Ризман
— Зелье для чтения воспоминаний предмета, — прочитал Маркус и нехорошее предчувствие кольнуло его, но он отодвинул тревожащую мысль на второй план. Сейчас было важнее другое. Пролистав ещё с десяток страниц, Маркус, наконец, нашёл нужную. Любовное зелье. Он внимательно изучил рецепт и закрутился по кухне. Перебирая банки, коробки и свёртки, Маркус облегчённо вздохнул, когда понял, что ему хватает ингредиентов.
Работа была кропотливой и тонкой, требующей предельного внимания и точно выверенного соотношения. Однако, наблюдая за изменением цвета, запаха и текстуры создаваемого зелья, Маркус прикидывал в уме всевозможные варианты изменений. Он пытался найти возможность смягчить ужасающий побочный эффект, но отметал все приходящие в голову идеи. Сложный состав зелья был слишком нестабильным, и любое несоответствие могло и вовсе его испортить. Маркус наблюдал за тем, как бурлящая жидкость стремительно выцветала, пока не стала совершенно прозрачной, словно обычная вода. Всё вышло идеально.
На краю сознания уже царапали неясные образы лёгких сновидений Джэйн — она вот-вот должна была проснуться. Маркус торопливо налил в чашку приготовленное зелье и поставил ту на поднос. Вынужденная мера. Пока он не выяснит все риски, придётся поддерживать у Джэйн состояние безумной влюблённости, как бы ужасно то ни было. Но для начала стоило выяснить, каково это проснуться после любовного напитка. Маркус поставил вторую чашку и вылил в неё остатки, а затем залпом выпил обжигающее зелье. Мир перед глазами сразу помутнел, а сознание притупилось. Внутри медленно, подобно лаве в кратере начавшего просыпаться вулкана, разгоралось пламя. Нужно поспешить…
* * *
Голова трещала, будто кто-то бил по ней палкой изнутри. Тело казалось тяжелым, чужим и неспокойным, а нервы чуть ли не звенели от невероятного натяжения. Сознание будто заволокло непроглядным туманом, в котором с каждым мгновением стремительно росло тупое, бессмысленное и беспощадное раздражение. Едва различимый звук — дыхания кого-то оказавшегося рядом — рождал безумные, дикие желания. Наброситься, сжать руки на тонкой шее и сдавить так сильно, чтобы больше никогда не слышать этого!
Маркус не спешил открыть глаза, всё больше прислушиваясь к себе. Сердце билось неровным толчками, будто он только что убегал от чудовища, разгорячённая кровь обжигала жилы внезапной болезненной яростью. Ему нужно было куда-то её выплеснуть, пока та не сожгла его изнутри. Он сорвался с кровати и бросился в уборную. Не раздумывая, Маркус вылил на себя ушат холодной воды, но не испытал ни секунды облегчения. Напротив, он ощутил ещё большую злобу. Его раздражало буквально всё: стук капель воды, стекавшей по столику, слепящий солнечный луч, пробившийся через мутное стекло и угодивший в зеркало, мурашки, побежавшие по коже. Ярость кипела внутри подобно бурлящему котлу, обещая в любое мгновение перелиться через край. Она требовала выхода, неважно какого. Казалось, достаточно обрушиться на стены и крушить их, превращая в каменную крошку, и тогда это мерзкое чувство бесконечной ненависти ко всему, наконец, оставит его. Маркус уже занёс руки, когда в его воспалённом мозгу прозвучал нежный голосок.
— Где же он? Почему оставил меня?
Она проснулась, и её сознание всё так же плыло в сладком мареве наведённых чар. Новая порция зелья прекрасно действовала, тогда как Маркус едва мог контролировать себя. Его терзали противоречивые желания: растерзать хозяйку отвратительного голоса и защитить ту любой ценой, даже от самого себя!
— Мне нельзя её видеть, — прошептал себе под нос Маркус и бросился к зеркалу. Нервно рисуя символы, он с трудом сдерживал клокочущие внутри чувства. Нервы были на пределе, так что руки чуть заметно тряслись от невероятного напряжения. И вот уже лёгкая дымка затянула зеркальную гладь, и Маркус нырнул в неё, словно в омут.
Он вывалился в подвале собственного дома, прежде чем ярость и гнев вырвались наружу. Стены превращались в пыль, потолок вибрировал и осыпался, пол под ногами трескался и ходил ходуном. Казалось, ещё немного и под ним разверзнется пропасть, или же его придавит обрушившийся свод. Но вдруг во кромешной тьме молнией пробежало пламя, и всё вокруг загорелось. Огонь охватил и всего Маркуса, но вместо жуткой боли, он ощущал, как мышцы тела расслабляются, а сознание очищается. Ярость сгорала, превращаясь в болезненное чувство вины. Маркус знал, кто его спас и понимал почему, но это лишь усиливало появившуюся во рту горечь. Он чуть не подвел не только себя и Джэйн, но и саламандр.
«Ты с ума сошёл? — Мордочка Саларс вспыхнула прямо перед его носом. — Как ты умудрился довести себя до такого состояния?»
— Любовное зелье, — хрипло ответил Маркус.
Взгляд саламандры скользнул по нему, а затем огонь, всё ещё окружавший его, стал злее. Он щипал и больно покусывал кожу, обещая оставить пузырящиеся ожоги.
— Я просчитался, — виновато прошептал Маркус. — И глупо попался в ловушку.
Огоньки на гребне Саларс из оранжевых стали тёмно-красными. Она явно была озадачена, что, впрочем, не помешало ей высказать своё неодобрение:
«Я ведь предупреждала, что искажение истинной связи не пройдет без последствий!»
«Думаешь, узнай Найиль или Нэриэл, что я с ней связан, их бы это остановило?» — перешёл он на мысленную речь.
«Нет, но вам было бы легче это преодолеть». — Саларс была непреклонна.
Слова саламандры звучали укором, и Маркус невольно задумался: что, если открыться Джэйн сейчас? Смогут ли они противостоять той ненависти, что неизбежно появится после зелья? Он вспомнил своё утро и вновь взглянул на Саларс.
«Мне нужна будет твоя помощь. Я уверен, что есть способ уменьшить ярость и гнев. Вчера мне это не удалось, но испробованы не все варианты!»
«И что же ты хочешь? Я ничего не понимаю в волшебных зельях!»
«Я не могу проверять это на ней!» — Он с надеждой воззрился на саламандру.
«Если ты будешь ходить весь в ожогах — вини только себя!» — буркнула она.
Пламя последний раз прокатилось по его телу, а затем погасло, оставив Маркуса наедине с темнотой. Он медленно побрел наверх, по пути пытаясь вспомнить, оставался ли тёплый плащ в закутке перед выходом на кухню. Выходить нагим на свет ему совсем не хотелось. К счастью, плащ оказался на месте, и, завернувшись в него, Маркус выбрался из подвала, а затем и беспрепятственно добрался до своего кабинета. В спальню пока он вернуться не мог: одурманенная Джэйн всё ещё торчала там. Она с неподдельным интересом изучала обстановку. Ей нравилась незатейливая мебель, собранная им самостоятельно, тонкое шерстяное покрывало
