Цвет ночи - Алла Грин
Мы все слышим шелест перистых крыльев — грифон приближается к нам. В когтях он несёт нечто — кого-то, кто уже не пытается вырваться. Кого-то в белом платье, с серебристыми, развеивающимися на ветру волосами. Дивию. Жива в образе грифона приземляется вместе с ней, бросает богиню луны на сыпучий песок. И принимает свой обычный облик — красивой женщины с пушистыми пышными волосами в прозрачном платье. Следом за Живой на берегу появляются чёрные тени, в клубящемся чёрном дыму различаются их крылья и мантии — котомахи. Прилетают и по одиночке драконы.
Дивия не сразу поднимается с песка. Видно, что она не хорошо себя чувствует, скованная моим заклинанием. Она слаба. Её силуэт покачивается, но она упорно двигается в нашу сторону, сверля взглядом меня и Яна. Цмок оставляет меня одну и выходит к ней навстречу. Они замирают в шаге друг от друга. Племянник и ещё один член его семьи. Его тётя.
— Отпусти меня, — говорит ледяным тоном она. Но голос дрожит, интонация угасает. — Дай мне уйти. Вы победили, всё кончено.
Лицо Яна спокойно, выражение его лишено надменности, я понимаю, что он не испытывает превосходства или удовольствия от того, что сделал с ней с помощью меня, что я с ней сделала. Он мог бы хотеть отомстить ей за то, что она едва ли не убила меня, бросив в осеннем лесу, за то, что волколаки, которые были её союзниками или она сама расщепили Роксолану, но он не мстил сейчас. Словно не хотел этого. Словно хотел чего-то другого. Заглядывая в его глаза, в их сверхъестественную синеву, можно было подумать, что ему в некоторой степени даже её жаль. Жаль, что всё это произошло. Жаль, что она совершила ошибки.
— Тётя, думаю, тебе нужна помощь, — лишь сказал он. — Знаю, ты злишься. Но тебе придётся пройти через это.
Не совсем понимаю, что он имеет в виду. Но костомахи, начинающие её окружать, наталкивают меня на мысль о том, что Дивию ждёт не очень завидное будущее. Перспектива быть вновь скованной заклинанием, похищающим её силу, на долгие годы, возможно, на вечность, была угнетающей, но её ждала другая участь. Похуже. Костомахи заключали её в плотное кольцо, и я понимала, что теперь они не оставят её. И они явились сюда не просто так. Здесь не было их хозяина, но они стража, которая приведёт Дивию к нему. Её ждала участь, такая же, как её брата Чернобога — долгое заточение в пекле. В месте, которое оградит все миры от неё и её поступков, обезопасив. В месте, где из самых тёмных душ куют нечто новое. В месте, где мрак превращают в свет. Где Константин должен будет ей помочь, если она захочет помочь себе сама. Теперь у неё будет много времени, чтобы обдумать своё поведение.
Жива проходит мимо костомах и Дивии, мимо Яна, и приближается ко мне. Я вопросительно вглядываюсь в её лицо. Она сделала для меня так много — для меня и всей моей семьи, моего рода. Моя благодарность к ней не угасает.
— У тебя больше не будет магии, дитя, — обращается она ко мне, замирая рядом. — В ней больше нет никакой необходимости. Дивия больше никому не сможет причинить вреда.
Я верю Живе. Её слова ещё раз подтверждают мою догадку о том, что богиня луны не скоро будет на свободе. И Жива, которая пострадала из-за неё в своё время, из-за которой пострадал её возлюбленный Троян, уж позаботится об этом.
— Живи своей жизнью, — говорит она. — Ты всегда можешь помолиться мне, я тебя услышу.
Я благодарю её, и Жива кивает в ответ. Разворачивается и уходит, направляясь к костомахам. Они расступаются перед ней, Жива оказывается рядом с Дивией, трогает её за плечо и обе женщины исчезают во вспышке. Теперь я вижу перистого большого грифона, который поднятой когтистой лапой держит богиню луны и взлетает в воздух. От земли резко отрываются костомахи и двигаются за ними вслед. Видимо, Жива хотела самолично доставить виновницу в пекло, удостоверившись, что она доберётся до пункта назначения, не попытавшись сбежать. Хотя у Дивии и не было на это сил, а потому — и малейшей возможности.
Когда они скрываются за облаками, теряясь среди буйства рассветных красок, я выдыхаю.
Значит, теперь мне больше не нужно будет читать заклинание. Дивия будет в аду, и Константин, новый правитель тюрьмы в пекле, проследит за тем, чтобы она была ограничена. У меня ещё оставались вопросы по поводу того, что же станет с обернувшимися в людей волколаками. Ответят ли они за то, что сотворили с явью, с моим городом, с небом, с невинными людьми, покалечив их души ужасом, болью и страхами. Смогут ли драконы отловить их всех и уничтожить или некоторые из них всё же ускользнут, как и в прошлый раз, спрятавшись в яви на долгие годы, изыскивая возможность снова воспрянуть духом и вернуть утраченный облик и силу. Но я понимала, что так или иначе, они уже наказаны. Заперты в своих телах, обессиленные. Надеюсь, навечно. Ведь Дивия или навечно останется в пекле, либо покинет его, но изменится, и вряд ли Константин её отпустит, пока не будет уверен, что она уже собственной силой будет ограничивать их. И магия луны никогда больше не позволит им обратиться.
Ян возвращается ко мне. Нас окружает множество драконов, в звериных формах и человеческих, рассвет ещё не до конца сменился безмятежным утром, но его огни уже приняли более мягкие, пастельные оттенки розового, рассеивая яркий пурпурно-фиолетовый цвет. Рассвет был встречен. Столбы дыма на противоположном берегу реки, в стороне парка и города растворялись в свежем осеннем воздухе. Некоторые драконы постепенно начинали улетать.
Я замечаю, что уже какое-то время трясусь от холода — последний раз в яви я была в конце лета, теперь же наступила первая осенняя прохлада. На мне было плотное платье, но влажное от воды озера, в котором меня умывал Ян, смывая с меня грязь, после того, как на ферме я собственными руками раскапывала могилу.
Теперь меня немного знобит. Цмок это замечает и подступает ближе. Я поднимаю глаза и долго смотрю на него. От него исходит знакомое, привычное, ставшее за многие годы родным тепло, но в то же время он стоит передо мной такой чужой, такой неведомый, в окружении своей семьи и своих сородичей. Нас многое сближает и многое разделяет. Мы рождены в разных мирах, наши души разительно
