Космическая шкатулка Ирис - Лариса Кольцова
– Можно подумать, что ты с нею совместно предавался мечтам, совращая её в звездолёте её матери ещё на Земле. Старый и хищный тростниковый котяра это ты, Кук. А я только домашний кот, бродяга в силу бездомности. – Шутливая отповедь разрядила напряжение. Вика смеялась, Кук смеялся, но шутка ему не понравилась.
– Если Ландыш предпочтёт мне да хоть кого, не только же Фиолет тут молодой, я слёз точить не стану, и сцен ревности не будет. Я своё отревновал давным-давно. Я Ландыш насильно под условный венец не тянул. Я, может быть, жажду одиночества, в котором второстепенные боги – устроители нашей бытовой жизни, мне упорно отказывают. Понятно, что речь не о Вселенском Боге. Тут уж не помяну всуе.
– Вот же безразличный ко всему Будда под банановым деревом! Или где он там сидел? Под вечным баобабом?
– Каким баобабом? Баобабы растут в Африке. А он сидел в Индии, как врут историки, ни хрена ни о чём не знающие.
– Может, он и под елью сидел, да шишки в рот ловил, чтобы семечками еловыми питаться, раз уж о всякой живой душе болел. Хотя и тут у белок и птиц кусок из клюва вырывал. А там в лесу конкуренция за каждую спелую шишку идёт. Я же не о Будде, а о тебе. Ты выветрился от жизненной эрозии до белых до костей. Ничего в человеке чувственного и мясисто-ощутимого не осталось, – резюме Кука, как ничего не значащее шутовство, было пропущено мимо ушей
– Вика, ты будешь мне ассистировать. Вначале я хотел взять Радослава для проведения непростой этой процедуры, как человека опытного. Он, как мне известно, на Паралее практиковал подобное воздействие на сознание и подсознание девиц, но тут он не настроен на помощь девушке, которая ему безразлична.
– Кто доложил о Паралее? Никак небесный странник Фиолет?
– Может, он, а может, и другой кто. Не всё ли равно. А не любишь ты Фиолета. И не зря. Мужчинка с порчинкой.
– С перчинкой, – поправила Вика.
– Нет, именно что с порчинкой. Фрукт он или овощ, я не разобрался, а тёмен он для меня. Прочтения его мыслей я так и не осилил.
– Чего и захотел, провидец! Фиолет – гибрид двух миров, воспитан третьим миром, семью завёл в мире четвёртом уже. Он и сам себя не понимает, заблудился в бесчисленных мирах. – Радослава раздражал не Кук, а именно Фиолет, поскольку вся суета в последнее время завивалась вокруг него. Неприязнь к Фиолету, едва шевельнувшись в те дни, когда общаться с ним, с мальчишкой – приёмным сыном Разумова, не было необходимости, оказывается, никуда не делась. Она так и осталась. – К чему было влезать в жизнь девушки – инвалида? – спросил он.
– Так ей же повезло! – воскликнула Вика. – В её жизни случилась реальная сказка, когда неизлечимый недуг оставил её навсегда. Она теперь здоровая девушка, благодаря Фиолету. И то, что Фиолет искренне сказал о своих чувствах, делает ему только честь. Он же не бросил её, а привёл к нам на корабль. Мечтал её исцелить.
– Кук и говорит, что он мечтатель.
– А ты, Радослав, к сожалению, никогда таким не был, – Вика мстила ему уже по полной программе, – ты всегда только употреблял женщин как нежную добавку к своей грубой жизни вечного космического бродяги. Ты ни одной из них не принёс счастья, не говоря уж о существенном исцелении. Ты к девушке-калеке и не приблизился бы никогда. Зачем тебе это? Ты из здоровых-то делал душевных калек.
– Разошлась! – одёрнул её Кук. – Ты ревновала его, что ли, когда? Мечтала себе его заполучить? Да не получилось ни разу. Радослав разборчив, я признаю.
– Я никогда не была пустой мечтательницей, как твоя дочь, Кук! – тут уж Вика выдала всё из старых немереных запасов всяческой, накопленной в себе рухляди.
– Дочь-то тут при чём? – опешил Кук. – Вспомнила бабушка свой девичий стыд.
– Может, и бабушка, да тебе-то в дочери гожусь.
– Ты это не спеши утверждать! – возмутился старый муж, он же и провидец. – У меня, Викуся, тут наметилось оживление одного старого романа. Такая женщина возникла, такая красочность и ярость одновременно. Такая внешняя холодность и затаённая плазма, запертая внутри. Сама магиня Сирень. Глаза – как пламя в тёмной шахте, губы – свежие ягоды, как подкрасит их для подачи, а грудь – как сверху ляжет на тебя во время любовной игры, так и задушит во всех смыслах. И всё, Викуся, натуральное, как и здешняя еда, как сами люди и их страсти. А возраст её – так она мне в дочери годится. Да и что он значит для меня, дедушки за девяносто? Вот и думал, как увидел её, а не тряхнуть ли мне стариной?
Где тут была непристойная шутка, где ощутимый укол для Вики, а где голая правда, понять Кука было нельзя. Он никогда не был человеком, включенным в упорядоченную и традиционную жизнь ни в одном из посещаемых им миров. И на Земле он таковым никогда не был. Он был истинным космическим бродягой.
Вика сидела с такими щеками, будто она объелась клубники. – Когда приступим к процедуре? – спросила она временного мужа. «Всегда ей достаются временные мужья», – горько пошутил про себя Радослав, не любя Вику и жалея её. – Я же должна подготовить девушку…
– Да чего там готовить? Приведи в мед отсек, как для очередной процедуры, а я и подойду. Потом ей будет уже всё равно. Она забудет о нашем звездолёте уже навсегда.
– Как же, Белояр, ты говорил, что она с Фиолетом будет жить в доме Радослава и Ландыш? – Вика не желала мириться с таким вот окончанием сказки про хромую Белую Уточку и сошедшего со звёзд Фиолета
– Да зачем они им? Радослав нелюдимый и уже на пределе того, чтобы выносить чужой мир и дальше. Ведь так, Радослав? Он хочет отсюда бежать. И я не буду долго его удерживать, потому что и сам хочу домой. Чтобы свой последний вздох сделать на Земле-матушке, чтобы там умереть. Как только на Земле произойдут необходимые утруски, усушки,
