Лекарство - Ксения Гранд
– …неважно.
– Что?
Голос Майкла доносится словно из толщи океана.
– Говорю: выглядишь неважно. Ты вообще спала?
Поднимаю голову и холодею. Бледная кожа, белки в крови… Нет. Это все нереально.
– Все в порядке?
– Да. Просто… плохо спала.
Смотрю на него еще раз, но на этот раз вижу только Майкла. Его выпуклый подбородок, его ровный нос, его ухмылку. Оскала нет и крови тоже. Это все воображение.
Амфитеатр. Надеялась, что речь профессора поможет привести в порядок мысли. Какое-то время это действительно работает. Я успокаиваю дыхание и даже могу вдохнуть спокойно, но эйфория длится недолго. Стоит только заметить фигуру за спиной, как паническая атака вновь подступает к горлу. Нереально. Тебе все это кажется. Снова поворачиваюсь, но фигура никуда не исчезает. Темная накидка, капюшон натянут на лицо. Похоже, он настоящий. И он за мной наблюдает. Или мне кажется? Нет, не кажется! Что ему нужно? Почему он так смотрит? Должно быть, он пялится на студентку в переднем ряду. Не на тебя. На Кети или Джес. Вот и все. Переключи внимание. Подумай о чем-то другом. О пляже, рисовании или о Блэквуде. Хотя нет, не думай о нем. Только не о нем. Думай о море. О мягких, блестящих волнах. Как они омывают берег, сдувают песчинки и уносят их в открытое море. Слова профессора проскальзывают мимо меня, обволакивая прозрачной пленкой. Все окружающее переносится на второй план, а затем исчезает. Остаюсь только я и океан. Темный, необъятный, как сама жизнь. Закрываю глаза и вижу волны, а когда открываю – полупустой зал. Лекция закончилась. Все спешат к выходу, и я вместе с ними. Выхожу в коридор, заворачиваю за угол и теряю равновесие. Впереди тот же человек в капюшоне. Смотрит на меня лишь мельком, но этого взгляда хватает, чтоб лишить меня самообладания. Один взгляд, одно движение, одно лицо – лицо Даниила.
Фигура растворяется в толпе, а я все не могу сдвинуться с места. Как ему удалось? Это… это ведь невозможно! Догоняю его и одергиваю капюшон. Блондинистый парень смотрит на меня как на умалишенную.
– Эй! Ты чего?
Это не Даниил. Но я ведь его видела! Куда он делся? Оглядываюсь вокруг, но черного капюшона не вижу. Хватаю сумку и бегу прочь.
– Чокнутая.
Бежать. Куда угодно, лишь бы скрыться с проклятого коридора. Не перестаю бежать, пока не оказываюсь в уборной. Голова раскалывается. Что со мной происходит? Не могу разобрать, где воспоминания, а где реальность. Почему это происходит со мной? Включаю кран, умываюсь. Вдох, выдох, еще вдох, пока слезы не высыхают вместе с водой. Что же это такое? Все валится из рук, мысли громко и буйно делят меня между собой. Не могу вдохнуть. Кажется, весь воздух куда-то девается, обходя меня стороной. Словно он достается всем остальным, но не мне. Громкие звуки пугают. Удар ручки о пол вонзается в сердце колом, звонок будильника равносилен приступу. Должно быть, это посттравматический синдром или что-то в этом роде. Или… я просто и бесповоротно схожу с ума. Как понять, что творится? Пойти к психоаналитику и выслушать нотацию о трудном детстве и переходном возрасте? Нет, это не то. Никто не знает, через что мне пришлось пройти, но сама я справиться не в силах. Тогда кто поможет, если не я? Ответ очевиден – никто. Я никому не могу доверить свои мысли, а значит, единственное разумное решение – засунуть их как можно дальше и куда глубже. Это все в твоей голове. Блэквуд прав. Даниил просто не может оказаться здесь. Ему не пересечь стену, он в западне. Навсегда. Забудь об этом и живи дальше.
Дверь уборной распахивается, заставляя меня подпрыгнуть на месте.
– Вот ты где, я тебя повсюду ищу!
Всего лишь Изи. Милая, добрая Изи. В этот момент мне хочется обнять ее и не отпускать, но что-то останавливает. Ее выражение лица, которое всем своим видом говорит: «Сейчас не лучший момент для объятий».
– Ты ведь обещала помочь мне со сбором подписей?
Какие еще… ах да. Мы должны собрать как можно больше народа на День памяти. Совсем из головы вылетело.
– Извини, я забыла…
– Никаких отговорок!
Она подхватывает под руку и тянет за собой. И вот мы уже стоим у двери актового зала, с клипбордом в руках и стопкой пригласительных листовок. В любое другое время я закатывала глаза каждый раз, когда Изи подает мне листовку, но не сейчас. Сейчас один из редких моментов, когда я счастлива взять в руки фломастер. Возможно, это поможет мне отвлечься от дурных мыслей.
– День памяти! Впервые в истории академии! Уникальная возможность почтить память достойных и выразить себя!
Смотрю на нее и не могу скрыть улыбку. Вот кто точно любит быть в центре внимания. И это работает. Листовки расходятся во все стороны. И все бы ничего, пока в коридоре не появляется Стейси.
– Поглядите, кто у нас тут. Две неудачницы собирают толпу таких же неудачников.
Она останавливается прямо перед столом. Ну почему она просто не может пройти мимо?
– Интересует День памяти?
– Меня интересует, какой дурой нужно быть, чтоб надеть этот безвкусный свитер? Или ты в темноте одевалась? Ах да, ты же водишься с чокнутой. Тогда понятно, откуда эта любовь к уродским вещам.
Изи пропускает слова мимо ушей, но я вижу, что дается ей это не без труда. Еще бы, мне самой хочется ей врезать.
– Не обращай внимания, – говорит она мне. – У нас и так дел полно.
Но злость уже жжет мою спину. Нет, так просто я не отступлю. Только не в этот раз.
– Может, ты не слышала, – начинаю. – В академии устраивают вечеринку в честь Дня памяти. Приглашены все, даже такие отребья, как ты.
Свист Лизбет и Керолл заполняют коридор.
– Что ты сказала?
– Говорю, будет вечеринка, вечер почтения великих…
– Я знаю, что это за вечер!
– Приходи, будет весело.
– Да пошла ты.
– Так ты придешь?
Чувствую на себе взгляд Изи. Она точно думает, что я рехнулась.
– Еще бы. Академия должна знать свою королеву в лицо. А тебе там, чокнутая, не место. Чокнутым и их дружкам-полоумным место в вытрезвителе. Ты здесь лишняя, Блум.
Вокруг собралась толпа. Подходящий момент, чтоб успокоиться, но нет. Я больше не хочу молчать. Все, чего я хочу, это заставить ее наконец-то заткнуться.
– Тогда, – протягиваю ей планшетку, – может, распишешься?
Губы Стейси растягиваются в ухмылке. Она вырывает лист и бросает мне в лицо.
– Я лучше засуну себе карандаш в ухо.
– Как скажешь.
Выворачиваю ей руку и прижимаю лицом к столу, затем приставляю карандаш к уху.
– Слезь с меня! Отпусти!
Ее крик бальзамом разливается по коже.
– А теперь слушай меня. Если
