Дина Лампитт - Изгнание
Из-под черного одеяния появилась тонкая белая рука и дотронулась до пальцев Николь. Одновременно с этим Сабина присела в вежливом реверансе.
– Как приятно после такого долгого ожидания увидеть вас, мачеха, – произнесла она.
Голос был низкий и спокойный, но в нем чувствовалась какая-то тревога. Еще не успев рассмотреть лицо девушки, Николь поняла, что не нравится ей, что ее страхи оказались не напрасными и Сабина не потерпит присутствия в своем доме молодой и красивой мачехи.
– Надеюсь, мы подружимся, – но даже по ее голосу было понятно, что она сама сомневается в этом. Тут она почувствовала, что Сабина изучает ее, и подняв глаза, начала делать то же самое.
Лицо, смотревшее на нее, было очень необычным, оно было красиво какой-то неестественной, настораживающей красотой. Больше всего в нем привлекали внимание глаза, и, заглянув в них, Николь поняла, что так же, как и такого цвета волос, она никогда не видела и таких странных глаз. Они были очень светлого голубого цвета, прозрачные, как лед, а еще более удивительными их делало то, что по внешнему краю радужной оболочки они были обведены тонкой полоской карего цвета, а возле зрачка рассыпались такого же цвета маленькие искры. Они завораживали и притягивали к себе взгляд, как безбрежный холод полярных снегов.
– Конечно, подружимся, – ответила девушка и отвела взгляд, как бы боясь, что он может выдать слишком многое.
– А теперь, – деловито сказала Мирод, – позвольте мне провести вас в спальню Джоселина.
Однако Николь решила быть разумной.
– Нет, – произнесла она, – пусть она подождет до его возвращения, – она слегка повысила голос и посмотрела в сторону Сабины, – ибо я наверняка знаю, что он вернется. Поселите меня где-нибудь вместе с моей дочерью и служанкой, где, как вы считаете, мне будет удобно. Я клянусь вам, что единственное мое желание – это доставить вам как можно меньше хлопот.
Растерявшаяся Мирод вспыхнула, не зная, что ответить, а Сабина лишь не спеша повернулась и бесшумно пошла прочь.
– Я искренне надеюсь, что вы будете здесь счастливы, леди Аттвуд, – сказала сестра Джоселина, когда они поднимались по огромной лестнице, ведущей на второй этаж.
– Я постараюсь, – ответила Николь. – Но, пожалуйста, называйте меня Арабеллой, я очень не хочу, чтобы нашим отношениям мешала эта официальность.
– Но вы теперь хозяйка в доме, – настаивала Мирод.
– Нет, – возразила Николь, остановившись на ступеньках и взяв под руку Мирод, которая тоже остановилась. – Я говорю правду. Вы не должны из-за меня менять порядки и свою жизнь в этом доме. Если я могу чем-то помочь, принять в чем-то участие, тогда – другое дело. А вмешиваться и делать что-то по-своему я вовсе не собираюсь.
– Вы очень милы и умны, – откровенно призналась Мирод, внимательно глядя в лицо Арабеллы, – и ко всему этому еще и очень молоды.
– Могу вас заверить, – искренне сказала Николь, – что я гораздо старше, чем выгляжу.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Догадка Николь оказалась совершенно правильной: Кингсвер Холл был построен не только во времена царствования королевы Елизаветы, он был построен в тот период, когда она пылала бешеной любовью к Роберту Дадли, графу Лестеру, в то время, когда она была на вершине своей славы и красоты. Дом стоял с 1566 года, то есть с того самого года, когда французский посол поклялся своему испанскому коллеге в том, что Лестер «первый раз переспал с королевой именно в новогоднюю ночь».
– Грандиозно! – воскликнула Николь, когда Мирод, слегка покраснев, передавала ей эти исторические сплетни. – Я всегда подозревала, что она в этом плане была слегка озабочена.
– Арабелла! – произнесла совершенно шокированная Мирод, что дало Николь повод подумать, что ее золовка до сих пор девственница.
Судя по тому, что говорил ей Джоселин, и по ее собственным подсчетам, Мирод должно было быть сейчас сорок шесть лет, хотя бесцветные одеяния и неухоженные волосы делали ее гораздо старше. Оглядев ее как-то при свете яркого августовского солнца, Николь очень захотелось добраться до этого бесцветного лица и оживить его той простой косметикой, которую Г. Маркхам в своей книге советует применять каждой женщине. Но с ее приезда прошло всего две недели, и Николь побоялась сказать что-либо по этому поводу, ей и так приходилось постоянно рушить барьеры, которые золовка то и дело воздвигала между ними, и Николь подумала, что своим замечанием она может еще более ухудшить ситуацию.
Дом очень хорошо гармонировал с окружающей природой. Со стороны реки располагалась застекленная терраса, а на заднем дворе, похожий на маленький горный поток, бил фонтан. С западной стороны была голубятня, по всей видимости, очень старая, а за ней – окруженный стеной сад. К этому Джоселин успел добавить и несколько современных построек: с восточной стороны дома приютились две одинаковые беседки, стоящие в так называемом тиссовом саду, в центре которого уже более современный фонтан бил посреди глубокого и очень красивого озера. С тыльной стороны дом огораживали конюшни и хозяйственные постройки все из того же нежно-розового кирпича с отполированными дубовыми дверями, а спереди он был надежно защищен речной излучиной.
Внутри дом был настоящим музеем с бесконечным числом комнат, каждая из которых была украшена и обставлена мебелью разных стран мира. Просторная длинная галерея тянулась по второму этажу всего восточного крыла дома, а под ней располагалась таких же размеров библиотека. Соединяющий два крыла здания коридор был тоже довольно внушительных размеров, один его конец заканчивался галереей, откуда можно было смотреть вниз в центральный зал, а второй упирался в несколько сумеречных спален, которые теперь занимали Николь, ее дочь и служанка. В западном крыле находился целый ряд комнат, принадлежавших Джоселину, одна из которых, как с удивлением обнаружила Николь, оказалась лабораторией для проведения научных опытов.
Даже не спрашивая, Николь поняла, что семья Аттвудов когда-то была католической, потому что в самых неподходящих местах по всему дому были разбросаны укромные уголки, в которых мог спрятаться священник. Каменная панель центральной галереи бесшумно отодвигалась, за ней скрывалась лестница, ведущая наружу. Подоконник в библиотеке отодвигался, и под ним находилась лестница, идущая в подвалы. Стоило нажать в определенном месте на ручную панель, и в столовой отодвигалась одна половица, открывая вход в крошечную комнатку, расположенную между полом дома и потолком подвала. Но самым интересным для Николь показалось то, что в спальне Джоселина отодвигалась встроенная в стену панель, и за ней открывался подземный ход, ведущий в один из летних домиков.
