Кэрол Гудмэн - Демон-любовник
Улыбнувшись на прощание Фрэнку, она на минуту задержала на нем взгляд, словно фотографируя его, потом спросила Дори, не хочет ли она вместе с ней на минутку забежать к Диане. Фрэнк, слегка обалдевший от всего этого, проводил ее удивленным взглядом.
— Никогда не мог понять, что у нее на уме. Рядом с ней тебя бросает то в жар, то в холод — просто ураган, а не женщина! Кто она, черт возьми?!
— А ты не знаешь? — удивилась я.
Неужели Фрэнк — с его-то умом — так и не смог догадаться, кто такая на самом деле Суэла?
— Понятия не имею. Мои боссы считают, что она какое-то древнее божество или дух, однако ее истинное имя было тщательно засекречено. Кстати, это одна из причин, по которой меня отправили с инспекцией в Фейрвик. Все сверхъестественные существа должны быть тщательно идентифицированы, чтобы ты мог точно знать, с кем имеешь дело, согласна? Возьми хотя бы себя — вот что бывает, если это не так. Кем на самом деле оказался Лайам? Вампиром? Оборотнем? Честно говоря, мне он всегда казался какой-то мутной личностью.
— Инкубом, — слегка смутившись, ответила я.
Радовало меня только одно — что Фрэнк тут же забыл о Суэле. Бедная Суэла, вздохнула я: небось решила, что Фрэнк положил на меня глаз, и деликатно устранилась, понимая, что Фрэнк не для нее. Нужно как-то намекнуть ей, что между нами ничего нет, подумала я. И еще я должна постараться, чтобы Фрэнк ни в коем случае не догадался, что на самом деле Суэла — суккуб.
— Ух ты! Инкуб, значит. Круто! Неудивительно, что ты последнее время едва ноги таскала. А его студенты… ах ты, черт! Значит, все это время он охотился за ними!
— Если ты явился сюда позлорадствовать…
— Нет, вообще-то я пришел потому, что Джастин Картер просил тебе кое-что передать. Я был в городе — торчал в библиотеке, вел свое расследование, — и тут вдруг вваливается Картер и говорит, что, мол, компаратор до сих пор пытается установить личность Анжелики Дюбуа. По его словам, это ему почти удалось, так что ответа можно ждать со дня на день.
— Отлично, — обрадовалась я. — Хорошо бы поскорее — до дня рождения Ники осталось всего полтора месяца. — И тут я поймала себя на том, что с того самого дня, как вернулась домой, ни разу не вспоминала о Ники. — Послушай, а если бы я… ммм… уехала, ты бы смог, получив от Джастина информацию, без меня покончить с проклятием Баллардов?
— Так-так, — пробормотал Фрэнк, с любопытством разглядывая меня. — И куда это ты собираешься, Макфэй?
Я неопределенно пожала плечами:
— Просто подумываю, не взять ли мне небольшой отпуск, — лихо соврала я. — Съездить куда-нибудь, погреться на солнышке. Возможно, этот климат не совсем мне подходит.
Мой голос предательски дрогнул, и я вдруг с ужасом поняла, что готова вот-вот расплакаться.
— Да уж… вид у тебя такой, будто ты промерзла до костей, — любезно согласился Фрэнк.
Я опустила глаза и, к своему смущению, убедилась, что натянула рукава свитера до кончиков пальцев. Только холод был тут ни при чем — мне не хотелось, чтобы Фрэнк увидел ссадины у меня на руках.
— Может, выпьем чаю? — поднявшись с дивана, предложил Фрэнк. — А ты заодно поведаешь мне о своих планах.
Прежде чем я успела что-то сказать, он уже исчез в кухне. Я услышала, как шумит вода, потом хлопнула дверца холодильника, и я догадалась, что Фрэнк просто решил дать мне время немного прийти в себя. Все было бы отлично, если бы в этот момент не раздался стук в дверь.
— Привет! Профессор Макфэй, вы дома? — услышала я голос Мары.
— Я тут, — откликнулась я.
Вскочив на ноги, я заторопилась к двери. Сказать по правде, я надеялась перехватить ее по дороге, чтобы извиниться и сказать, что пока чувствую себя не настолько хорошо, чтобы вернуться к работе. Мара уже стояла на крыльце с букетиком чахлых розовых гвоздик в руках. Увидев ее, я вдруг почувствовала жгучий укол вины — бедная девочка принесла мне цветы, а я тут придумываю благовидный предлог, чтобы поскорее спровадить ее! И все же… если я впущу ее, раньше чем через час мне от нее не избавиться.
Я вышла на крыльцо.
— Какие чудесные цветы! — пробормотала я. И, набрав полную грудь воздуха, с преувеличенным восторгом добавила: — Ну надо же, настоящая весна! Может, посидим тут на крылечке? А то у меня такое чувство, будто я не вылезала из постели целую вечность!
Мара послушно уселась на диван-качалку, положив букет справа от себя и почти не оставив мне места. Чтобы не прижиматься к ней, я осталась стоять, прислонившись спиной к перилам крыльца.
— Как приятно, что ты зашла проведать меня. Я слышала, что ты лежала в лазарете. Может, тебе нужно побольше отдыхать?
Вообще-то Мара выглядела отвратительно. На мертвенно-бледных щеках выделялись два ярких пятна того же неестественно розового цвета, что и принесенные ею гвоздики. Она устроилась на самом краешке дивана, напряженно выпрямив спину и стараясь не раскачиваться, словно боялась, что у нее начнется приступ морской болезни.
— Мне уже гораздо лучше, — сухо обронила она. — Я слышала, вы неважно себя чувствовали… и что мистеру Дойлу пришлось уехать из страны. И подумала, что вам, должно быть, грустно.
Мысль о том, что меня жалеют — и кто?! Мара Маринка! — доконала меня. В виске вспыхнула слепящая боль.
— Это очень мило с твоей стороны, Мара, — я осторожно потерла висок, — но со мной все в порядке, правда…
Однако Мара меня не слушала. Она уставилась на мое запястье — рукав свитера слегка задрался, и стали видны синяки, оставленные пальцами Лайама. Я и ахнуть не успела, как Мара, подскочив ко мне, схватила меня за руку. Я дернулась, но позади были перила.
— Это он сделал? — прошипела она, нагнувшись к самому моему лицу — так близко, что горячее дыхание обожгло мне щеку.
— Ничего страшного, Мара. Это просто случайность.
Мара покачала головой, ее взгляд по-прежнему был прикован к моему запястью. Словно в замедленной съемке, она один за другим приложила свои пальцы к синякам, оставленным пальцами Лайама. Подушечки ее пальцев казались чуть влажными, странно упругими и как-то неприятно липли к моей коже — ощущение было такое, словно к моей руке присосались пиявки.
— Нет, — еле слышно прошипела она, высунув кончик языка. — Нет… это вышло не случайно. Он попытался утащить вас в Приграничье. И вы…
Мара подняла голову… По спине у меня пополз холодок — глаза ее стали круглыми и горели нестерпимым желтым огнем. Почему-то они вдруг показались мне странно знакомыми.
— И вы уже готовы были уйти туда вместе с ним. Надо же… какая преданность! До сих пор чувствую его запах!
Мара потянула носом, а потом вдруг произошло то, о чем я до сих пор не могу вспоминать без ужаса и омерзения: ее язык, розовый и тонкий, словно змеиное жало, с молниеносной быстротой высунулся изо рта и лизнул мне запястье.
