По ту сторону тьмы - Р. С. Болдт
Высвободив свою руку из его ладони, я чувствую жгучую, пронзающую меня боль, и мой сдавленный стон пробуждает его ото сна.
Когда он понимает, что я отстраняюсь, то резко открывает глаза и вскакивает на ноги.
— Тебе нужна вода? Позвать медсестру?
— Почему ты здесь?
Он вздрагивает, как будто я отвесила ему пощечину, и на его лице проступает страдание. Но я не позволяю этому ослабить мою защиту. Я пережила изнуряющую боль предательства — черт, я даже умерла — и доказала, что могу это преодолеть.
И сделаю это снова. С ним или без него.
— Детка, я…
— Не называй меня так, — спокойно и отречено говорю я, как будто то, через что я прошла эмоционально и физически, лишило меня дара речи. — Не после того как ты так со мной обошелся.
Измученное. Только так можно описать выражение его лица. Наконец, он медленно кивает.
— Прости.
Он засовывает руки в карманы.
— Я заслужил это. И даже чего похуже. Знаю, что заслужил. — На его лице проступает серьезность. — Я сделаю все, что потребуется, Рыжая. Просто скажи мне, что ты…
— Уходи, — эхом разносится по комнате мое требование. — Пожалуйста.
Бронсон резко закрывает рот, и в его глазах вспыхивает то ли боль, то ли гнев. И, честно говоря, мне все равно.
Я слишком долго ждала признания от других, желая, чтобы они любили меня, в то время как сама не любила себя и не принимала.
Уже давно пора что-то изменить, и я не могу этого сделать, полагаясь на кого-то другого. Опираясь на что-то как на костыль.
И начать это нужно прямо сейчас.
«Время от времени ты можешь сломаться, но лишь тебе решать, что построить из этих разбитых кусочков».
— ЗАРА
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ
БРОНСОН
Дверь больничной часовни открывается, и входит Дэниел, его шаги по ковровому покрытию почти бесшумны. Он садится рядом со мной на мягкое сиденье.
Кто знает, как долго я сижу здесь, на передней скамье, и смотрю на распятого на кресте Иисуса. Может, несколько часов. Я не могу заставить себя уйти, потому что не хочу быть от нее дальше, чем это необходимо.
— Я чуть ее не потерял. — В моих словах сквозит горечь. — Снова.
— Но сейчас с ней все в порядке.
— Она будет жить, а я чувствую, что умираю. — Мне невыносимо смотреть на него и признавать это. — Она велела мне уйти. И имела на это полное право после того, как я с ней обошелся.
Дэниел молчит, и царящее в часовне тихое благоговение, будто пытается меня успокоить, но безуспешно.
— Никогда не считал тебя слабаком.
Между нами повисают его слова, в которых угадывается недовольство.
Защищаясь, я сжимаю руки в кулаки.
— Я ей не нужен.
— Ладно.
От его снисходительного тона мне приходят мысли о насилии в этой чертовой часовне. Блядь.
— Просто хочу сказать, — продолжает он, — что ты должен показать ей, что уважаешь ее. Завоевать ее расположение.
Он поворачивается, и его взгляд устремляется на меня.
— Как в прошлый раз.
Я насмешливо фыркаю.
— Да. Не так-то это просто.
— Будь это легко, за это не стоило бы бороться.
Он поднимается со скамьи, но от чего-то медлит. Затем тихо добавляет:
— И мы оба знаем, что она того стоит.
ГЛАВА ДЕВЯНОСТАЯ
ДЖОРДЖИЯ
Два месяца спустя
Получить два ранения и потерять почку — после того как я чуть не лишилась жизни — это, в общем-то, полный отстой, как и следовало ожидать.
Пока я была в больнице, ко мне пришел Стив с цветами. Именно он сообщил новость о том, что в тот день в магазине умерла Сатия. Ее застрелил Бронсон.
Это одновременно странно и тревожно, когда ты испытываешь облегчение из-за чьей-то смерти. Я не чувствую себя хорошим человеком, радуясь, что ее теперь нет, но я благодарна, что она больше никому не причинит вреда.
Я нахожусь в оплачиваемом медицинском отпуске, и, хотя меня пугает, сколько работы скапливается в мое отсутствие — доктор Дженсен снова «все улаживает», — я рада, что у меня есть возможность восстановиться в одиночестве.
Ну… в относительном одиночестве, поскольку вдоль тротуара возле моего дома постоянно дежурят два автомобиля с затемненными стеклами. Я предпочитаю не обращать на них внимания, делая вид, что их не существует.
Что его не существует.
Обратите внимание, что я сказала «делая вид», потому что это очень непросто, когда определенные люди вторгаются на вашу территорию и просматривают списки необходимых вам вещей только для того, чтобы всё это волшебным образом материализовалось у вас уже на следующий день. Вжух!
К сожалению, моё воспитание взяло верх, и я начала писать внизу своих списков «Спасибо». Потому что хорошие манеры — это важно, и я не злобная стерва. Просто… стала более сдержанной, вот и все.
Теперь, преодолев двухмесячный рубеж, я наконец-то добилась заметного прогресса в своем восстановлении. При движении я испытываю гораздо меньше дискомфорта, и это огромная победа. Мне следует воспользоваться этим позитивным моментом в моей жизни, но я не знаю, какой шаг предпринять дальше, чтобы приумножить успех.
Я размышляю об этом, сидя на веранде за домом. Вид отсюда не из приятных — только лес, — но он обеспечивает необходимое мирное уединение.
В конце концов, до меня доходит, что именно мне нужно делать дальше.
Я ужасно нервничаю, когда впервые прихожу на встречу местных «Молодых специалистов». Я практически заставляю себя зайти в банкетный зал ресторана, где она проходит.
С прикрепленной к моему платью наклейкой-бейджиком я пробираюсь сквозь группы людей, которые, кажется, хорошо знают друг друга.
— Твой босс дал тебе отгул?
— Она сказала, что ты не отправил докладную по электронной почте? Вот стерва.
Молодая брюнетка замечает, что я задерживаюсь у столика с изысканным ассортиментом десертов. Она подсаживается ко мне и заговорщицки шепчет:
— Делай что хочешь, только не трогай брауни.
Я благодарно улыбаюсь.
— Спасибо за совет.
Она улыбается мне в ответ и представляется.
— Я Джилл. — Указав на свой бейджик с именем, она самокритично смеется. — Что очевидно.
— Я Джорджия. Что очевидно.
— Итак, где ты работаешь?
О, боже. Это будет интересно. Предполагаю, ей потребуется две секунды, прежде чем она сбежит.
— В морге полицейского участка.
У нее отвисает челюсть.
— Да. Ты. Что. — В ее карих глазах вспыхивает интерес. — Серьезно?
Ну, это определенно был не тот ответ, которого я
