Если любишь - солги (СИ) - Калинина Кира Владимировна

Сегодня за окном было пасмурно, но зал сиял всё тем же радостным утренним светом, только на этот раз свет не лился из окон, а исходил от огненно-белых жучков под потолком. Магнетизм на службе человека. Как долго это продлится?

Я позволила себе улыбку:

— Хотите узнать, где источник, до того, как начнёте освобождать оборотней? Я понимаю, гранд-мажисьер. Мне объясняли про расчёты, энергетическую схему и географическую подстройку. Поэтому я готова поверить Совету на слово. Если мы придём к соглашению, я укажу вам источник сразу же. А в качестве жеста доброй воли прошу освободить братьев моего друга и… одного молодого оборотня по имени Гвидо Леонзайо. Только, пожалуйста, не пытайтесь схитрить. Я умею чувствовать ложь. И если пойму, что вы обманываете, переговоры закончатся. Второй попытки не будет.

Октавия Карассис вскинулась:

— Вы вообразили себя королевой справедливости?

— А это плохо? — спросила я.

— Это смешно!

— Тогда почему вы не смеётесь?

Ложь — это звон в ушах и рука на горле. Теперь я знала, почему справедливой королеве было так тяжело среди лжецов. Всё время кажется, что задыхаешься.

Октавия откинулась в кресле. Остальные переглядывались, шумели. Звучали возгласы: "Это неслыханно", "Дерзкая девчонка".

— Да, я девчонка! Я молода и неопытна. Но эти слова вложил в мои уста тот, кто прожил на свете дольше, чем вы все вместе взятые. Ничто не остаётся неизменным. Нюанс в том, что природа меняет мир медленно, а человек быстро. Это люди превратили источники пресной воды в святилища, а святилища — в средоточия силы. Люди дали им имена и наполнили смыслом. Но смысл тоже со временем менялся. Окудники видели в источниках опору мира, нити, которыми земля привязана к небесам. Вампиры смотрели на них, как на трофей. Потом источники перешли к вам, и вы изменили их природу, сделали её утилитарной. Вам не нужны ни смелость, ни мудрость, вам нужен компост для кристаллов. В этом состоит истина, и она протекла у вас сквозь пальцы. Сегодня смелость и мудрость готовы возродиться. А третий источник… Он существует. Но теперь это источник справедливости. Потому что сегодня именно справедливость нужна нашему миру. А в нашем мире она больше всех нужна оборотням. Не бойтесь, у нового источника есть все нужные вам свойства.

Свет дня поблёк, в ушах нарастал шум, и я остановилась. Нет, не сейчас, ещё не время…

Кажется, моя речь произвела определённое впечатление. Совет задумчиво молчал. Но Юстиний Акторитас всё испортил, сказав брезгливо:

— Что вы носитесь с этими ликантропами? — казалось, он возражает не столько мне, сколько своим коллегам-советникам. — Что они могут? Летать, как птицы? Рычать, как тигры? Прыгать, как горные козлы? Зачем нам это "как", когда у нас есть собственно птицы, тигры и козлы? Новая ступень эволюции? Ха-ха! Ликантропы ценны как флюидный концентрат, и никакой другой пользы от них быть не может!

— А вы бы не хотели летать, как птица, гранд-мажисьер? — спросил Фалько насмешливо. Он даже не разозлился.

Юстиний не стал отвечать презренному оборотню. За него это сделала Октавия:

— Мы создали дирижабли и аэромобили, молодой человек. А мой будущий зять недавно опробовал опытный образец индивидуального летательного аппарата. В результате мы получили все преимущества вашего вида, не переставая быть людьми. Запасы магнетической энергии у ликантропов феноменальны, но вы расходуете её, чтобы отращивать перья и хвосты. Я не пытаюсь вас оскорбить, я хочу сказать, что ваши, гм, таланты применимы лишь в узкой сфере. С точки зрения эволюции ликантропы — это не шаг вперёд, это шаг в сторону.

— А что такое мажисьеры с точки зрения эволюции? Возможно, ошибка? Я тоже не хочу вас оскорбить! — Фалько повысил голос, перекрывая поднявшийся гвалт. — Но факты таковы. Ваши силы слабеют, а наши растут. Может быть, чтобы остаться у руля, вам следует спариваться не с обычными людьми, а с оборотнями?

Сразу несколько членов Совета вскочили с мест. И Октавия Карассис — первой.

— Хочешь потягаться со мной силой, зверёныш? Сейчас я сверну тебе шею!

Она выбросила вперёд руку, растопырила пальцы и стала медленно сжимать их, глядя в глаза Фалько. Он широко улыбнулся и повторил её жест. Я взмолилась шёпотом:

— Фалько, нет!

Октавия Карассис схватилась за горло, беззвучно раскрыв рот.

Фалько разжал пальцы, опустил руку.

Октавия рухнула в кресло.

— Простите за эту маленькую демонстрацию, — очень вежливо и очень серьёзно сказал Фалько. — Но теперь все вы знаете, на что способны оборотни и для чего они могут понадобиться. Гранд-мажисьен Карассис, — он галантно склонил голову. — Приношу вам свои извинения. Мне пришлось быть грубым в интересах научной истины.

Разумеется, это был безумный риск. Если бы я знала, что задумал Фалько, сделала бы всё, чтобы ему помешать.

После Совета нас отвели обратно в квартиру. Фалько задорно улыбнулся мне, я помотала головой и, чтобы не сорваться, ушла в другую комнату.

Теперь оставалось только ждать. Конечно, он мог в любой момент превратиться в ветер и унестись через оконные щели. Но хранители печатей не вчера родились. Они знают, как нейтрализовать оборотня.

Оборотня с даром магнетика.

Конечно, они предпочтут от него избавиться, в этом я почти не сомневалась — и когда всего через час вдруг лязгнул дверной замок, пулей выскочила в гостиную.

Но это не были убийцы. К нам явился седовласый гранд-мажисьер Гонорий Элизьерис собственной персоной. По-хозяйски уселся на диван, закинув ногу на ногу, смерил Фалько сиреневым взглядом:

— Итак, молодой человек, посмотрим, что вы можете, — и указал на место рядом с собой.

До вечера двое отчаянно разных мужчин с одинаковым мальчишеским азартом игрались с домашней утварью и электрическими приборами. Наконец Элизьерис ушёл, заметив напоследок, что Совет склонен избегать непоправимых решений.

А следующим утром нас впервые отвели не на допрос, а… на переговоры, пожалуй так. И само получилось, что главным с нашей стороны на этих переговорах оказался Фалько — в качестве представителя оборотней. Ведь речь велась об их судьбе.

Разумеется, пришлось идти на компромиссы. Договорились, что оборотней будут отпускать постепенно в течение четырёх лет, и все, кто останется на континенте, до самого запуска "Ночного зеркала" обязаны будут регулярно являться на пункты сбора и сдавать кровь. Я не понимала, как Фалько мог принять это условие от имени всех оборотней континента, но спрашивать не решалась. Мажисьеры ещё многого не знали о нём. Возможно, он рассчитывал на своего внутреннего дракона, способного бросить вызов вождю любого клана. Но разве у оборотней, живших среди людей, — вроде Гвидо, — были кланы и вожди? А у доноров на фермах?

Мажисьеров это не заботило. По простой причине. Если больше четверти освобождённых будут уклоняться от сдачи крови, договор автоматически расторгается. На этом они настаивали категорически — пришлось согласиться. Много спорили и об амнистии, но тут Фалько остался твёрд: исключений быть не должно.

Когда наконец удалось всё более-менее утрясти, Совет собрался ещё раз. Каждый гранд-мажисьер должен был встать и вслух объявить о своей позиции: за освобождение оборотней или против него. Это было уже моё условие. Из двадцати членов Совета "за" высказались четырнадцать, и только один откровенно солгал. "За" проголосовала даже Октавия Карассис. Юстиний Акторитас был против.

35.2

На следующий день мы сели в чёрный аэромобиль и вылетели в предгорья Нера: я, Фалько, четверо хранителей печатей — у Юстиния печать отобрали — и четверо же мажисьеров из секретной службы. Двое из них были нашими постоянными конвоирами, ещё двоих я видела впервые.

Секретная служба располагала собственным аэродромом — бетонное лётное поле внушительных размеров ограждал высокий глухой забор, скрывая от любопытных глаз летательные аппараты самого диковинного вида. Наш именовался "тенью" и походил на "бумажные самолётики", с которыми Фалько бился в драконьем обличье. В небе "самолётик" казался крохой, но на земле был огромен и страшен: толстый воронёный треугольник с резкими гранями и выступами. Глубокие щербины в основании обозначали крылья и хвост.