(не) Моя Жена - Елена Байм
10. Ксавьер старший
Я лежал и смотрел в потолок. Мое обычное занятие.
— Сто одиннадцатый… — мысленно проговорил я, зачем-то ведя отсчет тягостным и бесцельным дням. И этот счет был единственным, ради чего я закрывал и открывал глаза вновь.
Безднов счет! Лучше бы сдох тогда, за столом, чем вот так лежать и считать. Я ненавидел Алекса, за то, что пытался мне помочь, остановил, позвал лекарей. Если бы не он, меня уже не было б, и я не чувствовал бы отчаяния и одиночества, в котором оказался.
Хотя так даже лучше. Не представляю, как смог бы вытерпеть, если кому-нибудь пришло в голову остаться со мной, рядом.
За три месяца я успел увидеть и оценить жалость во всех ее проявлениях и искренне ненавидел, когда меня начинали жалеть. Эти наигранные вздохи, взволнованные обмороки, милые слова поддержки, после которых хочется пойти и отмыться, чего я тоже не в состоянии сделать, как они достали!
Я хотел ударить кулаком, отвернуться на бок — но не мог! Эти обычные движения стали для меня непозволительной роскошью.
Мой кузен, как я вообще мог так сильно заблуждаться на его счет⁈ С юности поддерживал, выбил ему должность при дворе, отмазал от войны, когда он слезно просил не отправлять его в пекло, прикрываясь беременной невестой. Куда я смотрел⁈
Не прошло и суток с моего отравления, как он подсуетился, оформил опекунство и с торжественным видом въехал в мой дом. В мое личное царство, куда я ранее никому не позволял вторгаться. Даже своим любовницам.
Это был мой дом. Каждая деталь, каждая мелочь была продумана и занимала свое место.
А Ксавьер его осквернил. Своим присутствием, своими грязными мыслями, своими шлюхами. А я его берег для той единственной, что когда-нибудь надеялся встретить.
В отличие от других драконов, у меня все было: деньги, богатства, слава, положение в обществе. Мне не надо было никому ничего доказывать.
Я мог себе позволить жить так, как хочу. Не прогибаясь, не лебезя, не женясь на развратной драконнице ради ее приданого. И я наслаждался! На полную предаваясь утехам и развлечениям.
В отличие от Ксавьера, у меня не было пунктика на бабах. Я просто сбрасывал усталость, удовлетворял физиологию ненасытного зверя.
Я не устраивал романтики, не ходил на свидания, не искал способов как затащить в постель. Открыто выбирал ту, которую хотел дракон и говорил ей, что хочу ее, без обязательств, на одну ночь. И многие соглашались.
Тех, кто отказал, я даже и не помнил. Зачем? Когда вокруг есть столько на все готовых баб.
А вот мой кузен помнил все. Даже мне решил освежить память.
Первый месяц он каждый день приводил ко мне в спальню кого-нибудь из моих бывших. С печальным видом показывая, в кого я превратился. Девушки охали, прикладывали платочки к глазам, томно вздыхали, как им жаль, что они готовы помочь, если понадобится.
А спустя пару часов громко стонали в соседней комнате и кричали от удовольствия, распластавшись под моим братом.
Вот же гад! Специально отводил их в ту комнату и не активировал полог тишины, чтобы я мог слышать, всю их близость, от начала и до конца. Как в порыве страсти они выкрикивают его имя, как стонут, кончая на моих простынях, предназначавшихся не им.
Мой оплот, моя крепость стала моей тюрьмой и домом разврата. Сжег бы все в бездну! Но мой дракон умер. А я без него — ничто. Так, оболочка, причем немощная и бессильная.
Два месяца я наблюдал нескончаемый поток моих бывших девиц. Ксавьер словно сошел с ума, словно поставил себе задачу заклеймить и опробовать всех девиц, что побывали в моей постели.
А однажды он зашел вечером, сразу после долгой и страстной близости, выгнав девицу на улицу в чем была, в разорванном платье и босую, и выложил на кровати передо мной карточки с изображением красивых девушек.
— Знаешь, брат, я всегда завидовал тебе, с самого детства. На всех балах, светских раутах всегда замечали лишь тебя. А я был тенью, жалкой твоей тенью. Но сейчас все изменилось. Теперь ты — жалок, а я украду у тебя твою жизнь. Теперь я, а не ты буду купаться в роскоши, разбрасываться золотыми, жить так, как мне вздумается. Буду вместо тебя драть твоих баб, чтобы кричали теперь подо мной, доходя до грани, а потом вышвыривать их на улицу, как мусор, как грязную попользованную ветошь. И твою должность, я тоже заберу. Вот увидишь, я заберу все, что у тебя было. А когда это случится, и ты станешь свидетелем моего триумфа, так и быть, я проявлю милость и освобожу тебя. Даже дам выбор, как подохнуть — от яда, задохнуться во сне, или сломав шею, упав с кровати.
И после этих слов он ушел. Не подозревая, что мне все равно. Я давно хотел сдохнуть, и даже был благодарен ему, что он единственный, кто может и жаждет мне в этом помочь.
А что касается его триумфа, я никогда не завидовал, и не собирался, тем более кузену. Мне не было жаль и брошенных девок, они сами отдавались ему, рискуя запятнать репутацию, и должны были понимать, что их может ожидать.
Да, я поступал по-другому, щедро одаривал золотыми, помогал удачно выскочить замуж, одной даже купил поместье, когда случилось несчастье с ее отцом, и жених бросил возле Храма.
Но кузен был другим. И отдать должное, он никого и никогда не принуждал, и не брал силой. Они сами вешались на него и со счастливой улыбкой прыгали в койку. Пока не случился тот злополучный императорский бал.
Кузен вернулся злым, высек пару слуг, опустошил несколько бутылок с крепкой настойкой, и всю ночь расхаживал по комнате, выкрикивая одну и ту же фразу: «Мерзавка, все равно ты станешь моей подстилкой, станешь, вот увидишь!»
Я сначала позлорадствовал, что наконец-то нашлась та, что дала братцу отпор. А потом стало страшно, за девушку.
У Ксавьера не было тормозов, он был отъявленным охотником, и, если видел дичь, не успокаивался, пока не догонит и не забьет ее. А учитывая деньги и связи, которыми он успел обрасти, я отчаянно надеялся, что эта девушка — драконница из наследного рода и он не рискнет к ней сунуться.
Но я ошибся. И понял это только тогда, когда
