Щепотка удачи - Марисса Мейер
Так что мне ответить на легкомысленное предложение Квинта просто подойти и заговорить с ней?
Ну уж нет. Я бы предпочел быть погребенным заживо под кучей трибблов[26].
Вот полная история, поскольку, полагаю, она имеет отношение к делу.
Я влюблен в Майю с пятого класса, с того дня, как Прю заболела ветрянкой (я переболел за месяц до этого) и пропустила экскурсию в океанариум, так что мне не с кем было сидеть в автобусе. По крайней мере, я так думал, пока Майя не плюхнулась на сиденье рядом со мной. Дорога длилась целый час, и все это время она говорила о тюленях и медузах, о том, как верит в русалок, потому что бабушка рассказывала ей множество сказок разных народов мира о полулюдях-полурыбах, и кто знает, вдруг в них есть доля правды?
Во время той поездки я по большей части молчал. Просто слушал и улыбался, трепеща от того, что эта девочка сидит рядом и говорит со мной. Я и сегодня застенчивый и неловкий, а в начальной школе и вовсе смущался от всего на свете, но Майя как будто даже не заметила этого.
Она была самой милой, симпатичной и интересной девочкой, которая когда-либо разговаривала со мной, и… с тех пор ее никто так и не превзошел.
С того дня она поселилась в моей голове.
Не то чтобы мы много общались со времен той судьбоносной экскурсии. Майя иногда улыбается мне в коридорах, как улыбается и всем остальным. Время от времени она заходит в музыкальный магазин и даже пытается завязать светскую беседу, но я чаще отмалчиваюсь и, если даже нахожу что сказать, обычно выдаю что-то странное, не относящееся к теме или… не знаю… Бред, одним словом.
И да, я немного ревную, когда вижу, как Майя обменивается рукопожатием с Квинтом или смеется над очередной глупостью, сказанной Эзрой. Таким парням легко живется. Они чувствуют себя комфортно в собственной шкуре, и им плевать, что о них думают другие.
Как здорово быть просто… самим собой и знать, что общество, вселенная, полиция или что там еще считают, что тебя достаточно.
И да, я знаю, как это звучит. Но ничего не могу с собой поделать. Я не могу перенастроить себя, изменить свои чувства. Не могу свергнуть Майю с пьедестала, который она занимает по праву.
Раздается звонок, и переполненный двор постепенно пустеет, когда все расходятся по классам. Мы с Прю и Квинтом направляемся в кабинет естествознания.
Я держусь в нескольких шагах позади сестры и ее парня, пока мы пробираемся по коридорам, и, держа руки в карманах, касаюсь пальцами нового кубика. В этом семестре у нас с Майей три общих предмета: астрономия на первом уроке, английская литература на втором и политология на шестом. Мы не соседи по парте, но на первых двух занятиях я сижу на несколько рядов позади нее, что само по себе пытка. Я мог бы весь урок смотреть только на нее, но знаю, что лучше этого не делать. Я мог бы рисовать изгиб ее шеи, завитки волос, изящный нос и полные губы в идеальном, дивном профиле, но заниматься этим посреди урока опасно, кто-нибудь непременно заметит, а это чревато катастрофическими последствиями.
Такая пытка порождает фантазии о том, что Майе может понадобиться карандаш, захочется сравнить записи, спросить о задании, а я тут как тут, спешу на помощь. Или о том, как Майя ищет встречи со мной, а не с кем-то еще из двадцати шести одноклассников. Майя придумывает предлог, чтобы заговорить со мной. Майя просто… замечает меня. По-настоящему.
Было бы неплохо, если бы заметила. Это стало бы началом.
Мы приходим в класс, я занимаю свое место в четвертом ряду и стараюсь ничем себя не выдать, когда через минуту появляется Майя. Достаю свой блокнот для рисования и, как обычно, чиркаю каракули по краям.
Недавно мне пришла в голову идея превратить нашу следующую игровую сессию «Подземелий и драконов» в книгу комиксов – не для публикации, а просто ради развлечения группы,– так что теперь я пытаюсь совершенствоваться в технике пейзажа. В роли Мастера подземелий[27] мне больше всего нравится придумывать интересные локации для исследований и приключений. Для нашей последней сессии я создал целый фантастический остров под названием Гвендахайр, обустроив его как квест-комнату. Разгадывая головоломки, игроки складывали заклинание, которое либо позволяло им сбежать, либо, если они ошибались, сбрасывало их в пропасть с раскаленной лавой. Я проделал адскую работу, и, в связи с приближением выпускных экзаменов в этом семестре, мне не хватает времени придумать что-то столь же сложное для новой игровой сессии, хотя имеется несколько вдохновляющих задумок.
Рисунок делает свое дело. В течение пары минут до второго звонка я ухитряюсь ни разу не поднять взгляда на Майю. Это просто сверхчеловеческий подвиг.
Мистер Сингх проводит перекличку и просит нас сдать домашние задания с прошлых выходных, прежде чем приступает к лекции о Млечном Пути.
– Вы уже кое-что знаете об этой теме, если прочитали то, что я вам задавал. – Он что-то записывает на доске. Однако я отвлекаюсь, и страница моего блокнота быстро заполняется, но не заметками, а видами густого леса, разрушающейся стены, внушительной двери, покрытой рунами.
– Джуд?
Я резко поднимаю голову.
– Да?
Мистер Сингх натянуто улыбается. Он знает, что я отвлекся.
– Не мог бы ты рассказать классу, что такое Андромеда? Это было в домашнем задании на выходные.
Жар разливается по моей шее. Уши начинают гореть. Сердце колотится. Это происходит всякий раз, когда меня вызывают выступать перед классом, независимо от того, знаю я ответ или нет.
И на этот раз я определенно не знаю ответа. Я собирался прочитать текст, который нам задали, после вечера открытого микрофона, но из-за суматохи в магазине забыл обо всем на свете.
Я чувствую, как с задней парты Пруденс пытается
