Лавка редкостей, или Наташа, ты попала! - Ксения Никонова
Дракончики быстро переглянулись.
— Не-а, это мы не умеем, — тут же вернули меня с небес на землю.
— Почему-то так я и думала, — пытаясь скрыть разочарование, задумчиво протянула я. — Тогда можете уход…
— Дурак, она нас сейчас обратно на буфет прогонит, — хлопнул один другого по голове лапкой.
На столе вновь завязалась возня. Один из дракончиков поскользнулся и плюхнулся на пол, прям возле буфета. Второй с любопытством глянул сверху.
И тут до меня дошло, почему они мне знакомы. Я кинула взгляд на дверцы буфета. Так и есть, двойные резные рамы, обрамляющие их по краю, были пусты. Вчерашние забавные дракончики оттуда исчезли.
Из дверок внезапно вынырнула бабуля, оглядела нашу компанию и выдала брюзгливо:
— Что, выпустила уже дармоедов?
Я не успела даже открыть рот, чтобы возразить.
— Гони их обратно в буфет. Иначе, помяни мое слово, наплачешься!
— Ой, не надо нас в буфет.
На этот раз дракончики были единодушны — дружно перелетели ко мне на колени, прижались, как перепуганные котята.
— Там скучно. Там плохо. Мы слышали, ты ищешь воду. Мы знаем, где неподалеку есть вода. Мы расскажем.
* * *
Такого разочарования я не испытывала уже давно. Все содержимое Наташиного узелка было разложено на кровати. Я оглядела вещи и вздохнула.
Да, не густо. Одни панталоны, ночная сорочка, сменный воротничок, старенькая юбка, блузка, заштопанная в трех местах, совсем ветхие ботики, нитяные чулки и одно более-менее приличное платье неожиданно красивого мятного цвета. А еще костяной гребень, крохотное зеркальце и два бульварных романа в дешевых обложках.
Все. Этого было не просто мало. Не вещи — натуральные слезы. Набор приютской девчонки, завернутый в старую-престарую шаль.
Я вздохнула, сложила все обратно. Себе оставила лишь юбку с блузкой. Их было совсем не жалко. А мне нужна одежда для уборки.
Мимо зеркала проскочила отвернувшись. Мне совсем не хотелось видеть Наташу Риммель такой. Эти жалкие обноски совершенно не подходили столь нежной красавице.
В кладовой с помощью малышни я отыскала большой таз, два ведра, старые ситцевые тряпки и круглую мочалку. Там же неожиданно нашлась медная табличка на цепочке с надписью: “Открыто/Закрыто”.
Дело осталось за водой.
Я оттащила весь инвентарь в торговый зал, вынула швабру из дверной ручки, повесила табличку “закрытой” стороной и вышла в город.
Было тепло. В воздухе плыл медвяный аромат. Такой вкусный, что я заулыбалась.
— Доброе утро, Наташа, — выглянула из своей двери Марта, — вы сегодня с ведрами? Сковородка больше не помогает отгонять женихов?
Глава 5
Где у меня появляется неожиданный помощник и немного денег
Я неожиданно расхохоталась, и она поддержала меня.
— Знаете, — я подошла к кафе, — оказалось, что сковородкой воду носить неудобно.
Увидела удивленный взгляд и поспешила уточнить:
— Да шучу я. Не знаю, как жила моя предшественница, но в доме совсем нет воды. Чуть позже нужно будет починить. А пока вот, — я приподняла ведра повыше, — хочу навести порядок.
— А, понятно, — Марта сразу успокоилась, — здесь недалеко есть колонка.
Ее рука указала сначала вдоль по улице, потом за угол.
— Вода там очень вкусная. Да вы сами поймете, когда попробуете. А вечером, приходите к нам. Я сегодня буду печь фруктовый пирог. Приходите, не пожалеете.
Марта скрылась за дверью. А я осталась стоять посреди улицы с кислой миной. Как признаться человеку, что у меня на ее пироги попросту нет денег?
* * *
За поворотом дома кончались, и начинался сквер. Меня это несказанно удивило. Всюду цвели невероятной красоты деревья. Названия их я не знала. Впрочем, зачем мне какие-то названия. Я смотрела во все глаза, пытаясь разом впитать волшебную прелесть этих мест так, словно прямо сейчас все закончится. Словно я перенесусь обратно, из мира полного чудес в свою обычную серую повседневность.
Мысль эта почему-то меня напугала. Я ухватилась покрепче за ручки ведер и ускорила шаг.
Колонка нашлась буквально в десяти шагах на маленьком, выложенном терракотовой плиткой пятачке. Возле нее крутились вездесущие мальчишки, черпали воду пригоршнями, брызгали друг в друга, хохотали. Но, завидев меня, прыснули в стороны. Так что к колонке я подошла без конкурентов.
Вода бежала весело, шумно. Я не удержалась, сложила ладонь лодочкой, набрала полнехонько, до краев, и отхлебнула. Боже, как же хорошо! Вода была вкусной, ледяной, кристально чистой.
Набирать ведра полными я не стала. Все-таки Наташа Риммель слишком хрупкая для такой ноши. Лишь вода наполнила две трети, я оставила колонку в покое, обхватила покрепче деревянные ручки и неспешно пошла обратно.
Было тяжело, но вполне терпимо. Сколько раз еще мне придется проделать этот путь? Из груди моей вырвался тяжкий вздох.
— Лопни мои глазоньки, — раздалось вдруг рядом восхищенное, — сколько живу, но такой красоты в наших местах не встречал. Кто вы, мадемуазель?
Вот, так и знала, что без сковородки выходить нельзя. Почему я не взяла ее с собой? Этими ведрами даже не размахнешься особо.
Дорогу мне перегородила самодельная тележка с кучей ящиков на борту. Вез ее плотный мужчина средних лет. Коренастый, сильный, с красным лицом, блестящей лысиной почти во всю голову, роскошными усами и внушительным пузом.
Именно он сейчас взирал на меня с совершенно детским восторгом.
Я скромно потупила взгляд.
— Наташа Риммель. Я новая хозяйка лавки редкостей. Только вчера приехала.
— Лопни мои глазоньки, нашей тетушке Терезе привалило счастье. Будет с кем поболтать старушке. А то она переживала, бедняжечка, какой окажется наследница покойной Женевьев.
Как он ласково-то о старой вредине. К потупленным очам я добавила невинную улыбку, и сама поразилась своему артистизму.
— А как вас зовут?
— Месье Сюар. Я местный старьевщик и мастер на все руки. — Взгляд его стал совершенно умильным.
Мой новый знакомец огладил усы, зачем-то втянул брюшко, застегнул на жилете среднюю пуговицу и добавил:
— Вы, мадемуазель, можете называть меня запросто — дядюшка Леопольд. Тем более мы с вами соседи. Моя супруга, мадам Бабетта, держит швейную лавку прям рядышком с вашей.
Он вдруг всплеснул руками, ринулся к тележке и принялся сдвигать ящики, приговаривая:
— Что это я, старый дурак, мадемуазель такую тяжесть в своих нежных ручках держит, а я совсем ничего не вижу, лопни мои глазоньки!
Я вдруг тоже подумала: “Что это я, как дура, стою наперевес с такой тяжестью?” И наконец-то опустила ведра на мостовую.
Дядюшка Леопольд легко расчистил завалы и освободил место для моей ноши.
— Ставьте, моя дорогая, ставьте, — проговорил он. — Нам все равно по пути.
От столь щедрого предложения грех было отказываться. Я водрузила ведра на тележку. Месье Сюар
