Брусничное солнце - Лизавета Мягчило
Делает шаг вперед в опустевшей зале. Музыканты отошли от инструментов, гости отправились за широкие столы на веранду. Эхо их голосов улетало к высокому потолку, разбивалось о десятки зеркал на стенах.
Вот они, замершие друг на против друга. Демонстративно стягивающая с рук перчатки Варвара, дающая понять, что светский прием для неё окончен вместе с этой беседой. И азартно поддающийся вперед Самуил.
Она не отступает, не позволяет загнать себя в угол. Совсем скоро он давит пространство вокруг неё, сжимает, перетягивает на себя всё внимание. Так близко, что склони она голову, щека ляжет на парадный мундир. Откровенно издеваясь, Самуил прихватывает её подбородок указательным и большим пальцами, заставляет поднять лицо.
— Разве это не посчитается дурным тоном?
— Моя головная боль? Увольте, что может быть естественнее подобного явления? Душная погода, вино и танцы, а затем столь неожиданная новость… Любой бы подурнело. — мужчина наклонился ближе, ещё немного и губами заденет её губы. Резкий рывок головы. Ничего не выходит. Пальцы словно стальные, не позволяют увернуться, отступить. И тогда она поступает единственным верным способом. Варвара говорит правду. — Я не выйду за вас, Самуил. Дело не в вас, клянусь богом. Моё сердце давно занято. Я не сумею стать вам примерной женой.
Будто не слышит. Проклятый мужчина смеется у самого рта Варвары, щекочет дыханием губы. В легкие врывается тяжелый древесный запах, перемешанный с сигарным дымом.
— Станешь. — Так легко и просто, словно это единое верное мнение. Не задумываясь ни на миг, не вслушиваясь в смысл искренних фраз. Ему просто хотелось так. А на Варины чувства было глубоко плевать. — Я научу тебя быть примерной, Варя. Ты забудешь обо всех, кто был до. Перебью их, отправлю на тот свет каждого, кого заподозрю в чувствах к тебе. Потому что ты моя. С того самого момента на охоте, когда попыталась задеть моё самолюбие. С тех балов, во времена которых не замечала меня в толпе, не жаждала моего общества. Ты полюбишь меня, можешь быть уверена. Проникнешься чувствами так сильно, что едва сможешь дышать. Не ко мне, значит к нашим детям и всему, что я положу к твоим ногам. Чем скорее ты примешь это как данность, тем проще станет. Тебе непременно следует поступить именно так — свыкнись и научись наслаждаться.
Свободная рука заботливо заправила выбившийся из прически локон за ухо и Самуил неспешно отстранился. Сделал шаг назад, с наслаждением глядя на то, что сумел с нею сотворить. Распахнутые в ужасе глаза, прижатые к сердцу руки.
Убить её любовь, чтобы занять место в сердце?
— Вы безумец. — Потрясенно качает головой, с омерзением растирает щеку, по которой на прощание мазнули горячие губы. — Вы решились жениться на мне только из-за того, что я подстрелила облюбованного вами зверя, а затем не пала к вашим ногам во время танцев? Одумайтесь, Самуил Артемьевич, вы влюблены не в меня и мою неприступность, вы отчаянно нежите собственное тщеславие.
Самуил не слышит её. Равнодушный к увещеваниям, он спокойно смотрит на то, как она теряет самообладание. Убийца её мечты надменно улыбается.
[1] Дамский бальный аксессуар, миниатюрная книжечка, в которую дама записывала номер танца и имена кавалеров.
Глава 3
Поместье встретило Варвару глухой тишиной. Лишь где-то в далеких коридорах нижних комнат можно было услышать запоздалый отзвук спешащих прочь шагов. Должно быть одна из служанок приметила подъезжающий экипаж и теперь торопилась предупредить отлынивающих от работы подруг. Барыне было все едино. Сердце ныло, обдирало алые пульсирующие бока в кровавое месиво из обиды, отчаяния и злобы. Ей хотелось сжечь несправедливый мир, хотелось исчезнуть, стереть всё случившееся на балу из памяти. Словно издеваясь, перед глазами возникал образ провожающего до кареты Самуила. Набежавшие тучи, порывы злого ещё горячего ветра, бросающие светлые пряди волос в серые глаза. И его улыбка. Холодная, бессердечно-широкая. Он был уверен в своих силах, в скорой победе. Варя так и смотрела на него в окно до последнего, пока кучер не подогнал двойку лошадей, выезжающих на главную дорогу.
Пока молодой мужчина не стал невыразительной мошкой пред махиной-усадьбой, она до последнего надеялась, что небо над их головами разломится надвое, покарает мужчину молнией. Несчастье, настигшее Варвару так внезапно, так же внезапно само собою разрешится.
Не бывает такого, глупая.
Не поразило, он не пал. Дышать с каждым мигом становилось тяжелее. Ровно, как и держать себя в руках. Разум больше не был холодным, в нем испуганными птахами бились страшные дурные мысли, сбивали с толку.
— Авдотья! — Звонкий крик разнесся по всему дому, Варвара не сбавляя шаг взлетела по ступеням к жилым комнатам. То, что личная служанка может проводить свободное время во флигеле, Варе не думалось. — Авдотья! Ко мне, живо!
Почти бегом к собственной комнате, выдирая на ходу из прически тонкие жемчужные нити, бездумно швыряя на вычищенный полированный пол. Избавиться, забыться. Оставляя дверь распахнутой, барыня метнулась к туалетному столику, зеркало показывало удручающе печальную картину: горящие безумием выпученные глаза, дрожащие губы и отливающая болезненной синевой бескровная кожа. От нежной величественной прически не осталось и следа, Варя с остервенением вцепилась в локоны гребнем. С нажимом, до резкой боли и искр из глаз. Нужно успокоиться, выдохнуть. Чувства прожигали нутро, клокотали в глотке.
На первом этаже зашуршали, суматошно зазвучали шаги, громкие перешептывания и голоса. Крепостные боялись её безумного, невиданного раньше гнева.
Варвара почти разделась, выдираясь из узкого корсета с раздраженным шипением, когда в дверном проеме появилась её служанка. Запыхавшаяся, с раскрасневшимися щеками и широко распахнутыми глазами. Видно, как и все была напугана. Даже так: растрепанная, со сбитым на затылок платком она была красива. Ясноликая, с медными густыми волосами и пронзительными зелеными глазами. Вот уж кого в пору в ведьмы записывать. Рядом с вечно мрачной и холодной хозяйкой она смотрелась что солнце, среди грозовых туч.
— Обождите барыня, что ж вы, платье-то такое красивое порвете! — С протестующим воплем она ринулась вперед, сжала Варварины руки. — Что ж случилось-то такое? Весь дом переполошили, эти дурные молиться поголовно ринулись, гнева вашего, что ада преисподней страшатся…
— А ты не страшишься? Хозяйка твоя всё горло содрала, а ты как ни в чем не бывало щебечешь. — Варвара заставила себя разжать пальцы на легкой ткани, уперлась в туалетный стол, прикрыла сухие, болящие глаза. Устала, до смерти устала от этого проклятого бала. Ругаться сил уже не было.
— Так, а что мне
