По следам обречённых душ (СИ) - Рыбаченко
Валтис положил руку ей на плечо, легко и нежно, но руки сестры начали истерично дёргаться, а глаза с ужасом распахнулись. Она поторопилась отвести взгляд к тарелке и спрятать руки под стол. Хотелось истерично кричать, плакать, сорвать с себя его руку, ведь Лания чувствовала, как пальцы брата слегка сдавили плечо. Паника пульсировала в голове, отдаваясь в висках.
— Всё отлично, отец. Предметы интересные, профессора отлично ведут лекции. Мы с сестрой даже порой помогаем друг другу, например, сейчас готовимся к предэкзаменационной неделе. Правда же, Лания?
У неё прихватило дыхание, язык не слушался. Ноби́лиа хотела ответить хоть что-нибудь, но и губы точно онемели. Она смогла лишь кивнуть и выжать из себя улыбку, сделав нечеловеческое усилие, чтобы поднять голову, при этом сильнее вжимая ногти в кожу.
— Вот как, что ж, замечательно! Оба наших ребёнка прекрасно ладят. — Глава семейства довольно улыбнулся. — Раз уж разговор зашёл, хочу сказать то, ради чего я вас позвал.
Лания почувствовала подвох. От этого её сердце ударило в груди с такой силой, будто желало не просто выпрыгнуть, а вырваться и сделать одолжение хозяйке. По правде говоря, она и сама была не против, ведь понимала, что ничего хорошего не ждёт. Страшно стало до того, что воздух с трудом лез в лёгкие.
— Расклад такой. Я поговорил с главой ордена при Тру́ларте¹, и мы сошлись на том, что вас обоих примут на службу после окончания академии. Будете защищать нашего правителя первое время, а позже вас переведут на другие должности уже в качестве его помощников, как только наберётесь опыта.
— Сэ́бконт! Ты хочешь отправить Ланию и Валтиса к тёмному на куличики! — возмутилась мать.
— Это уже решённый вопрос, Тамия. И не на куличики, это билет в обеспеченную и безбедную жизнь. В конце концов, уже пора начать закладывать фундамент к взрослой жизни.
— Какой к тебра́руму фундамент? Они же ещё и академию толком не закончили, только на второй год перешли.
— А задумываться над будущим стоит заранее, ты знаешь это лучше моего.
Гневно выдохнув, мать откинулась на спинку стула, тем самым показывая, что сдаётся.
Осторожно подняв глаза к отцу, Лания остолбенела. Как только Сэ́бконт заговорил непринуждённым и спокойным голосом, у неё словно взорвались барабанные перепонки, она готова поклясться, что так и случилось, и из её ушей наверняка сочилась кровь. Она чувствовала, будто её схватили за горло и окунули в воду, не давая возможности всплыть и вдохнуть воздуха.
Что значит вместе на службу? А как же надежды Лании на то, что после выпуска ей не придётся больше пересекаться с братом? Она так этого хотела, а теперь и так ничтожно тонкая верёвка, за которую она с трудом столько времени цеплялась, чтобы выбраться из ада — оборвалась.
Сердце в груди сдавило тисками, резко замутило. На лбу выступила испарина. Тело начало резко выделять пот, его словно ошпарило кипятком, как снаружи, так и изнутри. Как только Лания поняла, к чему идёт дело, поднялась с места.
— Простите, мне нужно отойти, — пытаясь не выдавать одышки, она проговорила на одном дыхании, а после вылетела из-за стола, покинула кухню, свернув за угол, и понеслась галопом.
Она бежала по коридору с бардовыми обоями и ворсистому ковру и чувствовала, словно и они давили на неё, грозились зажать. Лания поняла, что ей нужно спрятаться, ведь ноги просто-напросто не донесли бы её ни до одного туалета или её комнаты на верхнем этаже.
Ноби́лиа пронеслась мимо семейных фотографий, на которых мелькали довольные лица, которые только усиливали поползновения желчи по горлу. Академке казалось, что она бежит по коридору кошмаров, а люди, изображённые на фотографиях, агрессивно скалятся. Завалившись в каморку под лестницей, она рухнула на пол, чувствуя, что дышать уже и нечем. В тот же миг её скрыла тьма, точно старалась спрятать от того, чего Лания так боялась и так отчаянно убегала.
Сердце билось как бешенное, точно старалось проломать рёбра. Лания от страха обхватила голову, впиваясь пальцами в волосы, и попыталась прийти в себя, успокоиться. Это не помогало, более того, становилось только хуже. Ко всему прочему нарастали тошнота и удушье. От тревоги, накрывшей точно волна, Лания хотела кричать и плакать навзрыд. Бухающее сердце — начало скулить и мучать болезненными спазмами. Разум затуманился от паники.
Внезапно дверь в её укрытие распахнулась. Свет бесцеремонно ворвался внутрь, протягивая к ней лапы. Силуэт показался в проёме. Лания не видела, кто это, но, стрельнув глазами в ноги, начала задыхаться пуще прежнего, а в придачу ещё и сипеть. Она хваталась то за горло, то за волосы, желая больше всего на свете, чтобы кто-то ей помог. Забрал из этого кошмара.
Не успела академка ничего сделать, как вошедший резко обхватил её лицо рукой, впиваясь пальцами в нежную кожу на щеках. Лания захлебнулась паникой, а первые слёзы начали набухать на глазах, размывая зрение.
— Ты что творишь, ничтожество? — В голосе Валтиса явственно отражались отвращение, ненависть и ледяная сталь. А в такой обстановке ещё и казалось, будто его тёмно-карие глаза и вовсе почернели. Она ожидала, что в какой-то момент они загорятся кроваво-красными оттенками, точно у хищного зверя. — Да кого ты вообще можешь защитить, а? Служить при Труларте, серьёзно? Такой тряпке как ты? И что ты будешь делать? Прятаться по углам и давиться страхом? О чём только Сэбконт думает.
— У… Уй-йди, — заикаясь, прошептала Лания, готовая молить о пощаде.
— Уйти? — насмешливо вопросил брат, а после небольшая комнатка начала плыть и кружиться.
В следующую секунду она ощутила, словно кто-то в её мозгах ковырялся острой палкой, выискивая болезненные точки. Спустя ещё секунду, Нобилиа застыла с выражением немого крика и дрожащими губами. Валтис снова окунал её в муки прошлого, в давно пережитую психологическую и моральную боль из детства, снова ломал её психику, ожесточённо сдирая болячки с только-только затянувшихся ран. Болело всё и одновременно ничего, ныло там, где не способна залечить ни одна мазь, раздирало так, что казалось, будто сдирают живьём кожу; точно душу драли оголодавшие волки.
В голову начали ударять болезненные вспышки, но Нобилиа сдерживалась изо всех сил, чтобы не застонать, чтобы не издать ни звука, ведь тогда брат пошёл бы ещё дальше. Она не знала, сколько прошло времени, не понимала, сколько он насиловал её психику в этот раз. Опомнилась лишь, когда уж валялась у ног мучителя, сидящего на корточках. Тот холодно взирал на неё, склонив голову.
— Омерзительно, — процедил Валтис. — Никакого интереса. Ты даже не сопротивляешься,
