Легенда о смерти (СИ) - Кристина Миляева
Пальцы раз за разом задевали кожу, пока на уровне десятого этажа я наконец-то не попала по нужному участку и меня не начал окружать белый свет перемещательной сферы. Вот только на собственную беду в той квартире с головой не дружила, не только я… Один из мужчин прыгнул и настиг мене до того, как сфера полностью сомкнулась и перетащила меня в совершенно иное место. В полубезумной замедленной сьёмке, на которую теперь походило моё падение, я видела его оскаленную улыбку голодного хищника, словно ему это доставляло дикое удовольствие. Его ледяные пальцы на моей шее, заставляли испуганно сжаться. Но перед тем, как я успела что-либо предпринять, яркий свет заполнил все пространство и раздался хлопок сработавших чар. А что было дальше, я уже не видела, ведь тьма поглотила сознание, вырубая спасительным блокиротором.
Глава 3. По коже…
Сознание возвращалось медленно. Толчками, оно словно пробуждалось и даровало мне возможность посмотреть на этот мир под новым углом. Если бы меня когда-нибудь спросили, что такое первобытный страх, я без задержки ответила бы, что это те два дня, которые я провела в темноте, под постоянным воздействием заклинания. Весь мой мир плыл и кружился перед глазами. Меня шатало и штормило. Я даже не могла понять, что именно со мной произошло. Все воспоминания были перемешаны в какую-то кашу, которой я не могла найти логичного объяснения.
Раз за разом в бреду, я видела лицо матери. Маркиза с гневом и ненавистью лупила какого-то блондина по голове пушистым веером из страусиных перьев. Орала, что было мочи и притопывала ножкой на высоченной шпильке. Детинушка, который был на две головы выше матушки, лишь покорно вздыхал и пытался втянуть голову в плечи. Его белая рубашка на боку пропиталась кровью, но он покорно молчал и ждал, когда тяжёлая рука женщины перестанет его карать, за какой-то проступок.
Но для моей высочайшей и дражайшей родительницы, такие мелочи были до лампочки. Она всегда действовала только на голых инстинктах. И раз моё обморочное видение демонстрировало такую покорность перед ней, то с маркизой блондин был знаком достаточно хорошо, чтобы понимать, что уже через двадцать минут её отпустит и она перейдёт в разряд заботливой курицы наседки, которая будет умолять его немедленно бежать в городскую клиническую больницу имени Баумана. Почему-то только она всплыла в памяти, хотя жили мы в противоположном конце Москвы.
Тряхнув головой, постаралась прогнать видение, но полубредовый сон никак не желал отступать и напоминал мне о том, что у всего есть своя цена и мне предстояло заплатить свою за отказ следовать уставу и нормам военной службы. Вызвала бы быстрое реагирование и ничего подобного никогда бы не случилось. Но тело предательски ломало и трясло. Словно я находилась под пытками… Хотя… Почему словно? Скорее всего так и было… Ибо матушка в обычном состоянии мне бы никогда не привиделась.
Пусть мы с ней и поругались, но все же я оставалась её дочерью. Единственной и горячо любимой кровиночкой, которую она собиралась защищать до конца своих дней. Лишение банковского счета и запрет аристократии помогать мне, были вспомогательными мерами по вразумлению нерадивого наследника, а не карательными санкциями. Я же уперевшись рогом решила показать, что круче меня только яйца и наплевав на все правила приличия, демонстративно сказала, что всего добьюсь сама.
Возможно, будь мы чуть более сговорчивыми и ничего подобного не произошло бы. Но увы, ведьмин характер в каждой из нас проявлялся с полнотой бараньего упрямства. Так что теперь я висела в какой-то камере и наблюдала через решётку представление, организованное моим внутренним подсознанием. Было, конечно, интересно, но я бы предпочла ясный ум и здравую психику, чтобы выбраться из этого места и вынести техникам мозг, почему артефакт сработал некорректно и меня выкинуло черти куда, а не на спасительную точку.
— Ты же понимаешь, что я не могу её отпустить, — зарычал блондин и тряхнул головой.
— Это моя дочь! — опять повторила матушка. — И, если с ней хоть что-то случится, клянусь Пресветлой, ты пожалеешь о том дне, когда родился в этом мире.
— Франческа, дорогая, — с тяжёлым стоном сказал раненый мужчина, — посидит тут два дня, одумается и я её отпущу. Сама понимаешь, Питера грохнули, и я не успел получить от него код от сейфа. Без этого, весь наш идеально выстроенный план катится к черту.
— Ты знал, что он работал на разведку? — удивлённо приподняла матушка бровь. — Не ожидала, что ты решил предать орден.
— Дорогая моя и любимая наставница, — язвительно протянул блондин, — мы знаем всех, кто работает не только на разведку, но и на ещё более засекреченные структуры, о которых даже твоя ненаглядная кровиночка не слышала. Потому давай опустим этот разговор. Пока ты помогаешь мне, я держу твой секрет в тайне. Но попытаешься перейти мне дорогу.
— Поняла, она пробудет тут два дня, — впервые на моей памяти, мать перед кем-то отступила. — Только прошу, Стас, не калечь её больше необходимого.
— Хорошо, в благодарность тебе за преданную службу, она уйдёт отсюда на своих двоих и даже в почти вменяемом состоянии, — кивнул тот, — большего не могу. Ты сама знаешь правила. Лучше бы она вышла замуж и не маячила перед глазами других. Верхушка и так взволнована самим фактом твоего существования, скажи спасибо, что крестный все замял.
— Хорошо, но ты мне обещал, — сверкнула глазами мать.
После того, как нравоучения для блондина подошли к концу, она приблизилась к моей клетке и печально посмотрела на меня. С тяжёлым вздохом маркиза поправила вуаль на шляпке и поспешила удалиться прочь. Кажется, это уже не просто галлюцинации… Точнее, не совсем они, ибо моя мать и тайный орден, ну никак не сочетались в моей голове во что-то единое. Ибо это реально были вещи из совершенно разных временных и морально-нравственных категории. Она у меня и комара убить боялась, не то, что строить козни против целого мира.
И все же, стоило ей уйти, как потянулись обещанные блондином два дня… Я отчётливо помнила лишь свой страх, сжирающий меня изнутри. Ко мне никто не подходил. Мне не давали есть, пить или ходить в туалет. Стыда особого я не испытывала. Все же в ФСБ шли не романтичные барышни с ванильными барашками в голове. Коли вариантов нет, приходилось делать так, как можно. Дискомфорт был ощутим каждой
