Не жизнь, а роман! - Юлия Викторовна Меллер
Катерина выпрямилась до ломоты в позвоночнике. Ей, значит, надо держать глаза в пол, а потаскухам сеньор благоволит и не считает их исчадиями ада. А даже если это так, то какие пустяки, отмолим грехопадение!
— Раз сеньорита потребовала воды, так чего же ты тут стоишь? Живо неси всё, что велено! Трактирщик с девицами ушёл.
— Зачем вам кипящая вода?
— Пить.
— Что? Всё-таки ведьма?
— Вы… а вы что, не пьёте воду?
— Кипящую — нет.
— С чего вы взяли, что я буду пить кипящую воду? Я дождусь, когда она остынет.
— А вино чем вам не угодило?
— Я могу выпить немного, но в карете душно и всё время качает, мне плохо от вина. Я едва держалась, чтобы меня не стошнило.
— М-да, мне пришлось заново отделывать нутро кареты, потому что моя дочь в первую же поезду всё облевала, и Магда отказалась ездить в ней. Это из-за вина?
— За ваших женщин не могу сказать, а мне нужна вода, чтобы пить.
— Не боитесь потом животом мучаться?
— Боюсь. Вот поэтому настаиваю, чтобы воду как следует прокипятили.
— Это помогает?
— Да, огонь уничтожает все болезни.
— Хм, это верно, только о воде я не подумал бы. А ведь кипение — есть взаимодействие воды и очищающего огня! Ну что ж, я сам прослежу, чтобы вода для вас хорошо покипела, прежде чем принесли её вам.
Катя не знала, что сказать, но благодарно поклонилась. Дождаться бы этой воды, не умерев от жажды.
Вскоре к ней постучали и начали заносить воду, при этом посматривали на неё с подозрением.
«Да что же это такое?» — растерялась она, не понимая, почему такая реакция.
— Что с этой водой делать? — спросил один из здоровенных мужиков, указывая на поставленное ведро.
— Выливай сюда, — показала Катерина на округлую бадью. Мужик вылил одно и снова уставился на знатную госпожу, а она ему подбородком показывает, что бы и второе выливал. Ужасное расточительство! Это же сколько дров надо, чтобы нагреть ей столько воды!
Катя, чувствуя, что ванны у неё не получится, другие два ведра велела поставить рядом.
— А эти снова наполнить, понял? — показала она на пустые и ещё раз повторила, что ей требуется.
— Я жду, не задерживайся, а то остынет, и будете заново воду носить! — пригрозила она.
Столько фильмов посмотрела, где такую вот бадейку застилают тканью и красивая леди усаживается, а несколько девушек намывают её. Бадья есть, но такое ощущение, что никто не понимает, зачем она здесь! Катя подошла поближе посмотреть, не протекает ли она. Если ею редко пользуются, то дерево могло рассохнуться.
«Нет, всё в порядке!»
Ощущение ужасной сказки не проходило. Как можно до сих пор считаться священной римской империей — и отказаться от культа чистоты? Кажется, она попала в самое неудачное время! Разве что хуже будут времена святой инквизиции, дай Бог памяти, но это правление Изабеллы, о которой писали, что она мылась с мылом всего два раза в жизни, и открытие Колумбом Америки. Впрочем, какая разница быть сожжённой на костре в XV веке или сейчас пройти проверку утоплением в реке?
Катерина боялась раздеваться, не чувствуя себя в безопасности, но за день она не один раз пропотела в душной карете и следовало помыться. Ещё один такой день и ночь в трактире, так она сама захватит графа Тулузского, чтобы быть хозяйкой в его замке и установить свои правила. Пока она дожидалась воды, решила посмотреть место, где ей придётся спать. Вытертые до блеска шкуры и, похоже, их давно не трясли.
Дверь с шумом толкнули, и в покои ввалился всё тот же мужик с вёдрами, ставя их рядом с бадьёй.
— Э, дорогой месье, вытряхни-ка эти шкуры, — Катя даже чуть улыбнулась, показывая рукой на кровать и потом на окно, в котором стояли только ставни без стекла. Уличная температура соответствовала внутреннему помещению и, честно говоря, разницы спать под открытым небом или здесь, не было.
— Зачем это?
— Затем, чтобы вытряхнуть блох! — рассвирепела Катерина.
— Божьих жемчужинок?!
— Что?! — она опешила, у служки было такое выражение лица, будто она велела ему котят придушить. — Вытряхивай давай! Жемчужинки посыплются на головы ваших постояльцев, так что это мой дар им!
— А-а, — понятливо протянул он и, отворив створки, усиленно начал трясти шкуры, радуясь посыпавшейся живности.
Катя смотрела на это и с наслаждением почёсывала голову, пока не сообразила, что она делает.
«Неужели подхватила?!» — побелела она, ощупывая волосы, но, конечно же, никакая вша не выскочила поздороваться с нею.
«Один день! Всего один день — и уже обрела жильцов! А что дальше? Кариес и воспаление зада из-за грязи?»
Она дождалась, пока слуга всё перетряхнёт и выпроводила его вон.
— Девку позвать на ночь?
— Зачем?
— Ну-у, как же, чтобы не холодно было спать, — удивился слуга.
— Нет, обойдусь, иди.
Кате хотелось бы поболтать с женщиной, чтобы узнать, как можно приспособиться к здешней жизни, но рассчитывать на корректное поведение увиденных девиц не приходилось. Уже завтра все будут знать о странностях сеньориты и рассуждать, к добру ли это?
Подтащив одно ведро с водой к двери и подпирая её, она приготовилась мыть голову.
«Хоть бы зольной воды дали» — ругалась Катя, пытаясь ногтями соскрести пот с кожи головы. Только когда она уже разогнулась и замотала волосы в одну из снятых с себя рубашек, она поняла, что если срочно не высушит голову, то замёрзнет. Пришлось в окно вылить ковш воды перед одним из сопровождающих и попросить его у хозяина трактира затопить её камин.
Хозяин не поленился и поднялся к дочери сеньора сам, ещё раз предложил вместо камина положить возле неё двух девок, но она упорно отказывалась. Такой капризной постоялицы у него ещё не было. Сеньор сидит внизу и следит за нагреваемым чаном с водой, словно хищная птица за кроликом, а теперь ещё расход дров на растопку камина! И ведь никто не заплатит той цены, что стоят все эти роскошества!
А Катерина, растерев кусочком оторванной шкурки от «одеяла» своё тело, считала себя условно чистой. Волосы как прежде уже не блестели, но морально стало легче. Устроив сушиться у камина две рубашки и трусы, Катя сидела рядом и перебирала пряди. Спать не хотелось, за день в карете её не один раз сморило и она спала урывками до тех моментов, пока сильный толчок не скидывал её с сидения. Сейчас она слышала, как внизу орал песни сеньор, потом было хоровое пение, а ночью многие впали
