Мое не мое тело. Пленница - Лика Семенова

— Четверо, мой карнех.

Он уже набросил китель и расторопно застегивал мелкие блестящие пуговицы. Тут же вышел. Я слышала, как закричала проклятая птица, когда он проходил мимо, как затихли быстрые чеканные шаги.

Я осталась наедине с Кьярой.

Она лениво отстранилась от стены, одернула жакет. Не сводила с меня глаз и медленно надвигалась. Вкрадчиво, как кошка, увидевшая мышь. Подошла совсем близко. Мягкая перчатка коснулась моего подбородка. Кьяра вертела мою голову, разглядывая. На ее красивом лице любопытство сменялось брезгливостью и наоборот.

— Что он нашел в тебе, звереныш?

Я молчала. Позволяла ей вертеть мою голову. Она убрала руку, нервно отпихнула меня:

— Впрочем, ты скоро умрешь. Как остальные. Даже если получишь короткое счастье быть с ним. Вы слишком примитивны, чтобы выжить. Только он никак не хочет это понять.

Меня будто сковало льдом. Она говорила это так спокойно, а в меня с каждым страшным словом будто всаживали кинжал. Но она ревновала. Как же она ревновала!

Я сглотнула, сжала кулаки. Понимала, что сейчас скажу глупость, но мне нечего было терять.

 — Помоги мне сбежать. И он будет только твоим.

Кьяра на мгновение оцепенела. Смотрела на меня, будто никак не могла понять смысл сказанного. Ее алые губы растянулись в улыбке, демонстрируя идеальные белые зубы. Теперь она хохотала. Заливисто, громко, нервно. Наконец, успокоилась:

— Чтобы Нор обвинил меня? Ну, нет! — Она помолчала, окидывая меня презрительным взглядом, сцепила руки на груди, будто подчеркивала, что намерена бездействовать. — Пусть ты и первая, кого он приволок в свою кровать. Я бы с удовольствием свернула тебе шею, но я подожду. Я ждала уже очень долго. И подожду еще. Нужно просто уметь ждать.

Она развернулась и вышла. Я слышала лишь шипение проклятой птицы и затихающий цокот каблуков.

Глава 5

Меня давно душила тишина, но я все еще находилась в каком-то каменном оцепенении. По-прежнему лежала на кровати. Казалось, что-то мелькало перед самым носом, я успевала считать какие-то образы, но все вместе никак не складывалось. Понятно было только одно: впереди меня ждет смерть. Об этом прямо заявила Кьяра, на это намекал Зорон-Ат, бросаясь туманными формулировками. Но толстяк дал мне больше шансов, сказал, что есть вероятность, что выживу. Остальное меня мало волновало. Несмотря на провал, на издевку Кьяры, на угрозы Нордер-Галя я не оставила мысль о побеге. Может, я спятила… А может, это был единственный возможный выход. Я должна была делать хоть что-то, бездействие казалось преступлением против себя же самой. Я понимала одно: до какого-то определенного момента Нордер-Галь не сделает со мной ничего слишком страшного — я нужна ему живой. Но сколько у меня было времени? Стоило дорожить каждой минутой, каждой секундой, каждым мгновением.

Я села на кровати, заглянула в кабинет через дверной проем. Прислушалась. Там было совершенно тихо. Мертвая тишина. Проклятое чудовище не копошилось. Я поднялась, стараясь двигаться как можно бесшумнее, подкралась и выглянула. Даже задержала дыхание. Обитый рыжей кожей насест был пуст. В груди все замерло. Неужели карнех забрал с собой кошмарную птицу? Он сказал, что Асуран учует меня за несколько миль… Но почему я должна верить этим словам? Вдруг он солгал, чтобы напугать меня? Чтобы я смирилась?

Я поширкала башмаком об пол, снова замерла, прислушиваясь. Вновь ничего. Лишь какой-то фоновый технический гул. Проводка? Вентиляция? А может, ветер за иллюминаторами. Впрочем, плевать, это не имело никакого значения. Я не хотела думать о том, что стану делать после, сейчас моей целью было выйти из каюты карнеха. Может, мне повезет, и в коридорах будет пусто. Они кого-то поймали… Мне было жаль этих людей, но я хотела, чтобы сейчас все виссараты в этом гарнизоне занимались ими. Каждый сам за себя…

Я сделала несколько бесшумных шагов, озираясь. Пусто и тихо… Подошла к запертой двери без ручки. Просто глухая серебристая створка. Ведь я даже не задумалась о том, что каюта может быть заперта. Я ни о чем толком не задумалась. Я пошарила по стене, нащупала слева выемку, похожую на сенсор. Тронула пальцем, но ничего не произошло. Я пробовала сдвинуть дверь, упираясь ладонями, но и это не принесло результата.

Руки тряслись. Я прислонилась к двери спиной, беспомощно оглядываясь. Сама не знаю, что именно искала, но в это самое мгновение послышался знакомый плотный звук, и Асуран понесся откуда-то сверху прямо на меня. Я взвизгнула так, что заложило уши, присела, сжалась, загораживая лицо руками. Чудовище истошно орало, хлестало меня огромными крыльями, гоняя ветер. Я будто попала в сердце урагана.

Асуран не просто нападал — он отгонял меня от двери. Сама не знаю, как я это поняла. Он выставил когти, открыл лакированный клюв, вывалил язык. Зрачки превратились в крошечные точки. Мне казалось, что он выколет мне глаза. Я прикрыла голову руками и побежала в спальню. Сжалась в углу, по-прежнему закрывая голову, но перилл остался за порогом. Я услышала несколько упругих хлопков по воздуху, скрип и шорох перьев. Кажется, Асуран вернулся на насест. Какое-то время я слушала, как он чистил перья.

Кажется, Нордер-Галь знал толк в охране. Мимо птицы мне никогда не пройти.

Я всегда любила птиц. Когда-то давно у нас с бабушкой была ручная канарейка. Мимоза. Желтая, как этот нежный цветок. Каждое утро начиналось с песни. И это значило, что день будет хорошим. Она радовала нас много лет, но однажды умерла. Пришел ее срок. Я так плакала тогда… Даже в школу не пошла. Снова заводить птичку мы уже не хотели. Ни я, ни бабушка. Это очень больно — терять, когда очень любишь. Даже такую кроху. Потом я часто кормила в парке хлебом воробьев, голубей, пестрых уток в пруду. Мне нравилось смотреть на них. Всегда казалось, что это удивительные создания, которыми невозможно не любоваться.

Асуран не вызывал и крупицы этих чувств.

Я, наконец, поднялась, снова прислушалась. Лишь сухой шелест. Я осторожно выглянула — чудовище начищало свои черные перья, и больше не обращало на меня внимания. Еще раз выйти в кабинет я уже не рискну.

Я подошла к круглому иллюминатору слева от кровати, ощупала уплотнитель. Впрочем, это было совершенной глупостью. Толстое герметичное стекло, пожалуй, в палец толщиной. Но… если бы я смогла его разбить… Эта идея придала мне сил. Я бы выпрыгнула, не глядя, даже рискуя сломать шею. Я осмотрелась: на удивление скудная обстановка. Кровать, маленькая тумбочка с дверцей. С другой стороны — мягкая