Алые сердца - Тун Хуа
Я вспомнила высказывание «золотой угол, серебряный край и соломенный живот»[21] и тут же нашла свободный угол для своего камня. Сестра сидела рядом и наблюдала за моей игрой. Сперва я хотела, чтобы Жолань тоже научилась, но, поскольку она не проявляла особого интереса, скоро забыла о ней и полностью погрузилась в игру.
Спустя какое-то время вся доска была почти сплошь покрыта черными камнями.
– Господин бэйлэ не поддается мне? – спросила я с тоской.
– С чего ты взяла, что я не поддаюсь? – задал он встречный вопрос.
– Если уж вы сейчас поддаетесь, то что будет, когда перестанете… – протянула я с кислой физиономией.
– Продолжим игру? – предложил он.
– Продолжим! – с готовностью поддержала я.
Раз уж я все равно проиграла, хотя бы постараюсь выйти из боя с наименьшими потерями, отрывая от сердца каждый камень – пусть черные едят! Я охраняла два угла, напрягая мозги в попытках нашарить хоть какие-то обрывки воспоминаний о тактике. Не знаю почему – то ли метод, который я вспомнила, сыграл свою роль, то ли восьмой принц все-таки поддался, – мои камни в тех двух углах остались в живых.
– Ты когда-нибудь училась играть в вэйци? – спросил восьмой принц, обводя взглядом доску.
– Наблюдала за тем, как играют другие, – ответила я. – Знаю совсем немного. А что?
Он игриво взглянул на меня:
– Ничего. Однако прием «пожертвовать малым ради великого» тебе известен, и ты не стала делать бессмысленные ходы, которые привели бы лишь к путанице. Неплохо!
Я ничего не ответила, только улыбнулась.
Время было уже позднее, и я подумала, что восьмой принц обязательно останется сегодня на ночь.
– Жоси откланивается! – объявила я, вставая из-за стола.
Восьмой принц кивнул в знак согласия. Сестра тоже не стала меня задерживать, лишь поднялась и велела служанке принести мне горячей воды. Я поклонилась, сложив руки, и вышла.
Я сладко проспала всю ночь. А когда проснулась, небо было совсем светлым. Я подумала, что господин бэйлэ, должно быть, уже отправился во дворец, и позвала служанку, чтобы помогла мне с утренним туалетом. Приняв надлежащий вид, я пошла проведать сестру и застала ее сидящей будто в оцепенении, с устремленным за окно взлядом. Я присела рядом, вспоминая вчерашний вечер. Мне тоже было грустно.
– О чем ты думаешь? – спросила сестра через некоторое время, не поворачивая головы.
Я села ближе, прижавшись к ней, и ответила вопросом на вопрос, легонько потянув ее за плечо:
– А о чем думаешь ты, сестра?
Она промолчала, продолжая смотреть в окно. Прошло некоторое время, прежде чем она произнесла:
– Ни о чем.
Вот и весь разговор. Положив подбородок на плечо Жолань, я тоже стала смотреть в окно. Мы вдвоем долго сидели так; затем сестра собралась с духом и сказала с улыбкой:
– Я собираюсь в семейный храм, а ты выйди и прогуляйся. Не стоит скучать в четырех стенах.
Я кивнула и позвала Цяохуэй, чтобы именно она сопровождала меня на прогулке. Она находилась при сестре с самого детства, поэтому, должно быть, знала о Жолань все. Сегодня я собиралась помериться хитростью с этой служанкой: я была просто обязана вызнать у нее все о личных делах сестры.
Сперва я думала, что мне придется хитрить, угрожать, а то и вовсе устроить целый хунмэньский пир[22], чтобы хорошенько прощупать почву. Я и предположить не могла, что стоит мне бросить пару фраз, содержащих очевидный намек, как Цяохуэй тут же примется рассказывать. По ее словам, она поделилась этим только потому, что мой характер сильно изменился в лучшую сторону, да и сообщила мне не самые существенные детали, но я видела: она хочет, чтобы я как-то повлияла на сестру.
– До замужества госпожа была очень близка с одним из офицеров под началом старшего господина, ее отца. Тот офицер и обучил госпожу ездить верхом. Хотя он был ханьцем, он отлично держался в седле – во всей армии не нашлось бы человека, который бы не слышал о нем и его искусстве. Но потом госпожу отдали замуж за господина бэйлэ. Первое время все было хорошо, хотя госпожа почти не улыбалась. Через три месяца во чреве госпожи зашевелился маленький господин. Но как раз тогда с севера пришло неожиданное известие: тот офицер погиб. Услышав об этом, госпожа тут же рухнула в обморок и несколько дней пролежала в постели. В конце концов она тяжело заболела и потеряла ребенка. Несмотря на то что ей удалось излечиться, ее здоровье стало очень слабым. С тех пор госпожа ежедневно читает сутры и все более холодно ведет себя с другими людьми. Хотя первая супруга вошла в наш дом на два года позже, она уже зачала маленького господина, а госпожа все еще…
– Разве сестра не обращалась к отцу? – в гневе перебила я Цяохуэй.
– Как же не обращалась? – ответила служанка, горько усмехаясь. – Госпожа стояла на коленях у дверей кабинета старшего господина три дня и три ночи. Но господин сказал, что не стоит предаваться несбыточным мечтам: госпожа уже отдана принцу, и нечего позволять грезам вторгаться в повседневную жизнь.
– Господин бэйлэ знает об этом? – спросила я.
– Не знает! – с уверенностью заявила Цяохуэй. – Старший господин тогда держал все в строжайшем секрете. Во всем поместье об этом известно лишь старшему господину, госпоже и мне!
Впрочем, я вспомнила выражение лица восьмого принца, когда тот услышал, что я не умею ездить верхом, и подумала, что, похоже, старший господин и Цяохуэй сильно ошибаются.
Всю ночь я ворочалась с боку на бок. Мне снились бескрайние травяные степи и ржание диких коней в завываниях яростного ветра. Когда я встала с постели, сестра уже читала сутры в семейном храме. Бросив взгляд на крошечную буддийскую часовню, я вспомнила привидевшиеся мне во сне просторы, и на сердце стало тоскливо. Я взяла с полки книгу сунских цы и пошла во двор.
На небольшом холме располагалась красивая, мастерски украшенная беседка, с трех сторон окруженная зарослями бамбука. С четвертой стороны к ней примыкала крытая галерея, что, изгибаясь, спускалась к самому подножию холма.
