Чаша и Меч (СИ) - Гордиенко Екатерина Сергеевна

Он вернется.

Почему-то эти слова не вызвали страха. Оцепенение, парализовавшее волю Фрейи в первые секунды после смерти отца, таяло, словно ледяная корочка под мартовским солнцем, и сквозь него пробивалась горечь и боль.

И стыд.

Ее отца убили у нее на глазах, а она не сделала ничего, чтобы помешать этому. Рука сама собой нащупала маленький нож на поясе. У нее была возможность ударить Бьярна, когда он подошел близко, так близко к ней. Не важно, что бы с ней сделали потом. Она бы выполнила свой долг.

В том, что ее долг заключался в мести за отца и наказании виновных, Фрейя не сомневалась. Вот только этих виновных было слишком много. Бьярн, проливший кровь Магнуса Хорфагера. Фенрир, мучивший отца. Орм и Оскар, нарушившие клятву верности и переметнувшиеся в врагу.

А еще были слова брата. «Постарайся уцелеть… береги маму». Что будет с мамой, если Фрейя умрет? Что она должна сделать? Снова в мозгу всплыли слова отца: «Раб мстит быстро. Трус — никогда». Орвар где-то надеется на нее и верит. Верит, что она сможет поступить правильно.

Фрейя вытащила из ножен свой маленький кинжал и спросила его:

— Что мне делать? Каким путем идти?

Лезвие тускло светилось в темноте, и девушка, уже обретая уверенность в правильности выбранного шага, решилась.

Шубка скользнула на пол за спиной. Фрейя вздернула рукав платья и, крепче сжав рукоять ножа, сделала чуть ниже локтя первую насечку. На коже вспух и начал сочиться кровью первый надрез. Второй… третий… четвертый.

Девушка резала глубоко, и когда на ее коже засочилась кровью руна «Райдо», испытала злую и торжествующую радость. Пусть ее судьбу решают боги, пусть их мудрость укажет ей правильный путь. Великий Один, ты, ради познания силы рун на девять дней пригвоздивший себя копьем к Мировому Древу, научи меня управлять ходом вещей. Сделай меня клинком, которым мои враги поразят себя сами.

Маленькая физическая боль раны заглушила страдание сердца, и, уже уверенная, что делает все правильно, Фрейя громко и нараспев, как учила мама, произнесла Пятое заклинание вёльвы:

Когда снаружи раздались шаги, и дверь распахнулась, Фрейя все ещё сидела на полу, прислонившись спиной к кровати и отнеся в сторону руку. Она не хотела испачкать кровью платье.

— Зачем ты это сделала?

Он опустился рядом на одно колено и развернул ее локоть, чтобы рассмотреть рану. Райдо — пятая руна первого атта старшего футарка[21]. Первый атт подчинен богине Фрейе, в честь которой, вероятно, Магнус и назвал свою дочь. Эта руна означала «справедливость». Девчонка рассчитывала, что боги заступятся за нее, или задумала иное?

В ванную можно было войти прямо из спальни. Фенрир принес мокрое полотенце и аптечку.

— Терпи.

Девушка не издала ни звука, ни когда он стирал кровь с ее руки, ни когда заливал порезы дезинфицирующей жидкостью. На секунду он замер, глядя на безобразно вспухший на белоснежной коже багровый рубец. «Уверен?», снова раздался в ушах насмешливый голос старухи вёльвы.

Хочешь насмешить богов — расскажи им о своих желаниях.

— Не надо, — сказал он.

— Что «не надо»? — Фрейя смотрела на него со спокойным безразличием.

— Не надо надеяться.

— На что надеяться? — Все тот же нечитаемый прямой взгляд.

— На справедливость. На удачу. На что угодно. Надежда здесь не живет. — Он уже наложил марлевую салфетку и заклеивал ее руку полосками пластыря. — Если боги тебя услышали, ты можешь истечь кровью рядом со своими врагами.

Φенрир умолчал, что одним из этих врагов девушка должна считать его. Было странно, что она продолжает смотреть на него вот так — без гнева, без страха, без ненависти. Вообще без всякого выражения.

Ненависти действительно не было. Скорее, он вызывал любопытство. Отныне ты мое оружие, думала Фрейя. Ты мое копье. Я не дам тебе навредить моим друзьям, и я не спущу c тебя глаз, пока ты не поразишь моих врагов.

— Но моя кровь может и убить их, — возразила она.

— Правда? — он не торопился выпустить ее руку. Жесткие и темные, как старое дерево, пальцы поглаживали белую кожу. — Давай проверим.

Теперь он смотрел Фрейе прямо в глаза. Девушка не заметила, как ее нож оказался у него в руке. Фенрир медленно провел языком по лезвию, слизывая кровь.

— Я так и знал, — тихо произнес он. — Белая как снег, сладкая как вино.

Хрупкая красота, которая никогда не должна была попасть в руки такому, как он. Чудовищу, уроду. Не в силах сопротивляться, он наклонился ближе. Его губы замерли в нескольких сантиметрах от ее шеи.

От Фрейи пахло сладостью лета, цветущим клевером, соком растертой между пальцев травинки. И ещё страхом, хотя и — надо отдать ей должное — хорошо скрытым. Она вся была такой — непрочной, недолговечной, хрупкой. Ее близость кружила голову и затягивала, словно водоворот под скалой.

Резким движением он поднялся на ноги. Комната плыла кругом, и это заставило насторожиться.

— Отдыхай.

— Ты уходишь? — Несмотря на все свое мужество, девушка не могла скрыть облегчение, явственно звучавшее сейчас в ее голосе.

— Да. Вернусь поздно. Или утром. Ванна здесь, — он ткнул пальцем в сторону закрытой двери. — В подвал не спускайся. Не советую. Из дома тоже пока не выходи. Тебя здесь ещё не знают.

Расширенными от удивления глазами Фрейя смотрела в широкую удаляющуюся спину. Фенрир успел вымыться и переодеться в чистые джинсы и майку с длинными рукавами. Возможно, он не собирался подвергать ее насилию, раз оделся после душа.

Негромко хлопнула дверь спальни. Спустился он или нет, девушка не знала. Фенрир двигался бесшумно, словно хищник на охоте. И не важно, что его угодьями был город, а не лес и горы. Но сейчас, вероятно, его ждали более важные дела. А его добыча… она никуда не денется.

Тем не менее, Фрейя ощутимо расслабилась. Она продолжала сидеть на полу, ожидая, когда стукнет дверь внизу. Хлопок раздался минут через десять. Затем за окном загудел двигатель автомобиля, послышалось шуршанье шин.

Девушка медленно выдохнула. Она осталась одна.

Не включая на кухне свет, Фенрир достал из холодильника бутылку водки. Еще через пару секунд рядом возник необходимый реквизит — стакан. Еще некоторое время он размышлял, рассматривая этикетку на запотевшей бутылке.

Нет, водка ему сейчас не поможет. Из шкафа была извлечена другая бутылка. Гленливет[22] двадцатипятилетней выдержки. Отражение в черном стекле окна отсалютовало ему стаканом. Возможно, сегодня начиналась его новая жизнь. Или, наоборот, он вступал на мост через Гьёлль. Один неверный шаг, и он в царстве старухи Хель, где так темно и холодно.

Именно так, как он и привык. Холод, одиночество, боль. Полюби их, и они станут твоими друзьями. И тогда тебя будут бояться все, кто не сумел сам избавиться от своих страхов. Откажись от всего живого в себе — и будешь непобедим.

Но лишь до тех пор, пока в твоей жизни не появится девушка с серыми глазами и белокурыми волосами. И тогда все старые кошмары вновь проснутся в твоей душе.

Накопившееся в теле напряжение готово было выплеснуться беспричинной яростью. Он не хотел срываться, нужно было восстановить контроль. В Стае это делали одним способом.

Подхватив со спинки дивана кожаную куртку, Фенрир вышел из дома и сел в машину. Последний взгляд в сторону спальни на втором этаже — окна оставались темными. Ладно, пусть его добыча пока делает что хочет. Ему сегодня лучше держаться от нее подальше.

Проехав три квартала, он резко притормозил на углу, где лениво курили три женщины. Одна из них отделилась от компании и подошла ближе.