Хороша была Танюша (СИ) - Ворожея Тина

Хозяйка моя, Лилия Львовна, только головой покачала.

- Ну, вот Таня, из-за тебя хорошего садовника лишились. Боюсь розы без ухода совсем захиреют теперь, а кусты так подстричь больше никто не сможет! - говорила сурово, а сама улыбалась лукаво. Черные глаза смотрели укоризненно, брови хмурились, но я понимала, что она не сердится. Просто старается быть настоящей барыней, хлопотливой хозяйкой большого дома.

Хозяин, Федор Афанасьевич Грушевский, на такие речи улыбался в рыжие усы и хмурил брови цвета темной меди.

- Лиличка, я другого садовника нашел, кусты он может стричь мастерски, виртуозно, хоть в форме слона, хоть в форме медведя, - голос его гудел словно литой, тяжелый, могучий колокол. Зеленые глаза цвета спелого крыжовника смотрели на жену влюбленно, с нежной страстью.

Был он мужчиной видным, красивым. Его совсем не портило то, что он прихрамывал на правую ногу. Напротив, дорогая, резная трость придавала его облику некий шарм, загадочность, налет таинственности. Огромный, широкоплечий. Львиная, медно-рыжая грива волос всегда тщательно уложенна. Одежда безупречного кроя, запах дорогого парфюма.

Я вполне понимала няньку, или как она себя гордо называла - гувернантку, Анну Анреевну. Девица была влюблена в хозяина, как кошка. Но это не мешало ей зажиматься тайком, по углам с помощником-секретарем Грушевского. Смазливого, молодого человека звали Казимир Павлович, своими черными усиками и старательно прилизанными, черными кудрями он мне напоминал персонажа из фильма " За двумя зайцами". Суть и нутро мелкого приказчика, не могли скрыть даже круглые, аккуратные очки с золотыми дужками. Мне оставалось только удивляться слепоте моих нанимателей.

Обычно обедали все вместе. Грушевский, всегда приезжал домой из своего офиса, так я называла про себя управление, куда по утрам уезжал Федор Афанасьевич. За большим, овальным столом в малой гостиной за обедом всегда сидели хозяин с хозяйкой, нянька Анька с Левушкой и иногда прилизанный, щеголеватый, Казимир Павлович.

Грушевский, неизменно смотрел на свою жену влюбленными, ярко-зелеными глазами, а Лилия Львовна отвечала ему взаимностью. Мне с первого дня было понятно, что между этими двумя настоящая, крепкая, нежная любовь. Не ясно это было лишь Анне Андреевне. Девица изо всех сил кокетничала с хозяином. Охотно хихикала над его шутками, сверкая мелкими, острыми зубками. Ненароком, вроде бы случайно прижималась к нему, если доводилось оказаться Федору близко. Мне даже однажды показалось, что она трогала его ногой под столом... Я хоть и метелочкой из перьев пыль с мебели в дальнем углу смахивала, но от моего взляда не ускользнуло то, как хозяин замер с испуганным видом над тарелкой с салатом, покраснел мучительно, и поспешно отодвинулся от горе-гувернантки. Лилия Львовна в это время, Левушку о чем то спрашивала и странного поведения мужа не заметила. Впрочем наглая девка кокетничала и с его помощником.

Казимир Павлович, Анну демонстративно игнорировал, строго хмурил черные брови, подчеркнуто холодно приветствовал при встречах. Но однажды я негаданно наткнулась на обнимающуюся парочку под лестницей. Он сопел и все пытался задрать строгую, узкую юбку коричневого цвета повыше, а она шутливо отбивалась и тихо шептала:

- Казик, ну Казик! Перестань сейчас же! Увидеть же могут!

В который раз подивилась про себя, наглости гувернантки и абсолютной слепоте Лилии Львовны. На мой взгляд такую " няню" и близко нельзя было подпускать к Левушке. Пока я старалась держаться подальше от Аньки и наблюдать. Но девка, меня явно невзлюбила. Пренебрежительно фыркала когда меня видела, старалась нагрузить работой. Постоянно жаловалась Лилии Львовне то на плохо натертую воском мебель, то на якобы небрежно вытертую мною пыль, то на неубранную игровую комнату Левушки. Однажды она чуть не столкнула меня с лестницы, но я предпочла разбить дорогую вазу и крепко схватиться за деревянные перила. За вазу мне конечно досталось. Я стояла опустив глаза, перед разбушевавшейся не на шутку Лилией Львовной, теребила белый передничек с рюшами и даже сумела выжать из себя несколько слезинок. Кожей чувствовала, как торжествует Анна. Ее злобная радость, веселила меня. Гувернантка думала, что победила бедную, деревенскую девушку. Но я то знала, что война только, что началась.

Глава восьмая. Всегда любила изумруды.

Дни бежали вприпрыжку,торопясь и приплясывая. Я оглянуться не успела, а уже пошла третья неделя моего проживания в доме Грушевских. Иногда мне казалось, что моя жизнь состоит из бесконечной борьбы с пылью, натиранием паркета и мелких пакостей несносной девицы Анны. Ее козни были моей единственной отрадой. Но фантазия у девушки была довольно скудной. Злобы, подлости и гонора хватило бы на троих, а вот " утопить" она меня пыталась шаблонно, по давно известной схеме.

Однажды у хозяйки, пропало колье с изумрудами, еще вчера спокойно лежало себе в шкатулке, а сегодня к вечеру она с ног сбилась пытаясь его найти. Супруги в театр собрались, к темно-зеленому платью которое надела Лилия Львовна, изумруды конечно подходили идеально. Только вот незадача, украшение словно сквозь землю провалилось. Тогда Анька и заявила, что мол видела, как я в шкатулке рылась. И несмотря на сомнения Лилии Львовны, понеслась к моей комнате с проверкой. Хозяйке волей-неволей пришлось за ней последовать, за женой поспешил прихрамывая Федор Афанасьевич, на ходу пытаясь завязать узел у широкого, черного галстука. Слуги шли немного позади. Мелко семенила ногами моя напарница, горничная Фиса. На визгливые, обличающие крики Анютки, из кухни выглянула дородная, словно кадушка на тонких ножках повариха Груня. Рыжий Левушка испуганно выглядывал из детской, его черные глазенки горели интересом, но губы кривились, словно он приготовился плакать. Возле его ног мурлыкал и топорщил усы толстый, серый котяра Есаул, любимец хозяйки и поварихи Груни. Одна я осталась стоять неподвижно словно часовой на посту возле лестницы, пытаясь срочно найти выход из почти провальной ситуации.

Конечно же сразу поняла, что изумруды неистовая Аннушка сейчас в моей комнатушке найдет. Даже не сомневалась, что под подушкой или жиденьким тюфяком лежит уютно свернувшись колье с зелеными камешками, подброшенное коварной девицей. Мысли заметались, забегали. Вот ведь! Как же это я не учла, что простейший способ скомпрометировать горничную, это обвинить ее в воровстве!

Кот! Вот мое спасение! Медленно вдохнула и так же медленно выдохнула воздух из груди, сложила пальцы в замысловатую щепотку, как учил меня тибетский монах, который когда-то приблудился к моему двору и заунывно затянула "О-о-о-о-о-м-м-м" пытаясь успокоиться. Паника вроде бы меня отпустила. Тогда я потянулась мысленно к животине, представила ясно и желтые, наглые глаза и блестящую, пушистую шерсть и порванное в кошачьей дуэли правое ухо.

- Есаул, миленький спасай! Знаешь ведь, что не брала я эти чертовы изумруды! Дуй сейчас в мою комнатушку на чердаке, под подушкой или тюфяком найди их, хоть съешь, а не оставляй там побрякушку! - взмолилась я, надеясь на то, что все же сейчас у меня не приступ сумасшествия или временного помешательства случился.

Несколько секунд в голове была тишина, только в висках стучали пульсирующие, противные молоточки. Я уже решила, что проиграла. Бессильно опустилась на нижнюю ступеньку лестницы. Ноги меня не держали, даже слезы на глазах появились, а я ведь плакала в прошлой жизни только один раз, когда первого мужа хоронила. В своем нынешнем обличьи мне плакать и в голову не приходило, все события воспринимала как некую игру, как увлекательный квест который на старости лет мне довелось проходить.

- М-м-м-м, никак Слышащая объявилась?! - голосом Олега Табакова, мне не торопясь и не спеша, соизволил ответить кот Есаул. И я в который раз поняла, что все же наличие Дара, это не моя сумасшедшая выдумка и не шизоидные фантазии.

- Миленький, Есаульчик! Потом знакомиться будем, а сейчас прошу выполни поскорей мою просьбу, времени совсем не осталось! С меня бутылка валерьянки и исполнение любой твоей просьбы! - добавила я торопливо, понимая, что кот Есаул, бесплатно двигаться не привык.