Рассвет Ив (ЛП) - Годвин Пэм

Я позволила своему взгляду блуждать по его мужественной челюсти, острым зубам, прямому носу и чертам лица, которое было таким же чистым, как прекрасный фарфор. Чернильно-черные волосы лежали сексуальными пучками, не слишком длинными и не слишком короткими. Когда он успел подстричься? Теперь, когда я подумала об этом, на его лице не было и намека на щетину. Это придавало ему мальчишеский и невинный вид. Пока я не посмотрела ему в глаза.

Неудержимая сексуальность исходила из глубин. Темная. Прожорливая. Наглая. Я представила, как его пальцы тянут меня за волосы. Наши обнаженные тела. Трение. Чавкающие звуки бьющейся плоти. Стенки моей киски растягиваются вокруг него. Зубы впиваются мне в шею.

Я моргнула, выдохнула и снова моргнула, но эротические ощущения остались, требовательные и ненасытные. Почему я вообще позволила своему разуму подумать об этом? Вместе с ним? Вот что он чувствовал, глядя мне в глаза? Если так, то почему он не попытался трахнуть меня? Я ни на секунду не поверила, что он защищает меня от самого себя.

Если он думал, что моя кровь ядовита, то, вероятно, защищался от меня.

— Ты кусаешься во время секса? — я прижалась плечами к бетону, чувствуя, как мои соски пытаются прорезать замшевую ленту на груди.

Он ухмыльнулся.

— Если тебе нужен мой член, все, что тебе нужно сделать, — это умолять.

— Я хочу, чтобы ты дал мне немного передышки, чтобы я могла все обдумать.

Его взгляд скользнул по нашим рукам над моей головой и вернулся к моему лицу.

— Не двигайся с места.

По моему кивку он отпустил мои запястья. Его пальцы едва ощутимо скользнули по моим рукам и легли на щеки.

— До меня доходили кое-какие слухи, — он пытливо посмотрел мне в лицо с задумчивым выражением. — Когда твои отцы кусаются, это сексуальный опыт для них и для того, от кого они питаются?

— Они кусают только друг друга.

— Так это правда?

— Да, — я опустила руки и вытянула их вдоль пола по бокам. — Они держат свои клыки при себе. Результат слишком интимный.

Ребенком я слишком часто забредала в их спальню и находила их сплетенными, обнаженными, всегда с клыками, вонзенными друг в друга. Насколько я знала, они никогда не приводили женщину в свою постель, ни разу после моей матери. Они были исключительно упрямо верны ей и друг другу.

— Когда гибриды кусаются, — сказал Салем, — они не испытывают возбуждения.

Верно, потому что яд изменил эту часть их мозга, отделив жажду крови от сексуального вожделения.

— Но они все равно что-то чувствуют, — сказала я, — потому что их тянет размножаться. Насиловать, — мои мышцы напряглись, инстинкты включились в работу. — А как насчет тебя? Если что-то выглядит как гибрид, ходит как гибрид, кусается как гибрид…

— Я могу быть таким же, как твои отцы, — он приподнялся всего на дюйм, и между нашими телами просочился холодок. — Я никогда не принуждал женщину. Я также никогда не встречал никого, кто пытался бы околдовать меня своими глазами.

— Я этого не делаю.

— И я не очаровываю тебя.

Мы смотрели друг на друга, наши дыхания сталкивались в пьянящем облаке подозрительности и желания. Так много всего происходило в его взгляде, его зрачки мерцали в центре пластичных серебряных дисков, которые, казалось, изгибались от света. А еще глубже, под отражающим металлом его глаз, маячила буря эмоций.

Он был так же бессилен, как и я — не мог игнорировать пьянящую энергию, окутывающую нас. Эта энергия овладела моими чувствами, прижала мои руки к его скульптурным грудным мышцам и приподняла мой рот, чтобы мои губы очутились на волоске от его губ.

— Ты не гибрид, — я никогда не хотела быть так близко, так интимно близко с кем-то, у кого есть клыки.

— Я — отклонение от нормы, — на его лбу пролегла складка. — Как и ты.

— Но это притяжение… — я потрясла головой, пытаясь прояснить мысли. — Это должен быть дротик. Что бы нам ни вкололи, это играет с нашими чувствами.

Он скользнул рукой вниз по моему горлу, и пальцы его слегка дрожали

— Или это нечто совсем другое.

Нечто органическое? Какая-то бестелесная сила, исходящая изнутри нас, от того, что делает нас другими? Это заставляло меня нервничать, уклоняться. Мне нужно было пространство.

Я толкнула его в грудь.

— Я тебе не доверяю.

Он кивнул, но вспышка в его глазах сказала, что он только что принял вызов.

— А что происходит с людьми, которых ты кусаешь? — спросила я. — У них отрастают клыки?

— Никогда, — его взгляд стал жестким. — Когда я укушу тебя, ты испытаешь самый сильный оргазм в твоей жизни, но у тебя не вырастут клыки.

— Нам нужно найти выход отсюда, — я взглянула на стальную дверь — единственное, что должно было владеть моим вниманием в этой спартанской комнате.

Его ноздри раздулись.

— У тебя кровь идет.

Моя нога?

У меня не было слов, чтобы описать, как быстро он двигался. В одну секунду он находился у меня перед носом, а в следующую очутился на моем бедре, сорвал повязку, и его рот прижался к моей ране.

— Пожалуйста, не кусай меня, — мое дыхание вырвалось наружу, все мое тело замерло под ним.

Его взгляд поднялся к моим глазам, сияя, как яркие кусочки цветного стекла, когда он провел языком по моей ране. Мой разум взбунтовался при виде того, как он облизывает меня, но мое тело притянулось ближе, в бурю его взгляда, прижимаясь к его окровавленным губам.

— Человеческий рот грязнее отхожего места, — я схватила его за волосы в бессмысленной попытке оттащить.

Он улыбнулся, уткнувшись в мою плоть.

— Значит, теперь я человек?

— Нет, я… я не знаю.

Глубокий стон раздался в его груди, и он рванул дыру в моих штанах, пока моя нога не оказалась обнаженной от бедра вниз. Ощущение его тела на моей коже вызвало острую боль ниже талии. Мое сердце бешено колотилось, а ногти впивались в ладони. Я хотела, чтобы он был ближе, так близко, чтобы я чувствовала больше, чем просто тепло его рта.

Его лицо, казалось, темнело с каждой секундой, глаза сверкали в калейдоскопе красок. Неужели это сделала с ним моя кровь? Как давно он ел в последний раз? Он не сосал, просто очищал мою рану. Почему это меня разочаровало? Почему мне так сильно хотелось почувствовать, как он вытягивает кровь из моих вен?

Громкое электрическое жужжание выдернуло меня из транса, сопровождаемое вибрацией металла. Стальная дверь медленно скользнула вбок, словно повисла на рельсах, управляемых механическими шестернями. Мои мышцы напряглись.

Салем откинулся на пятки, глядя на дверь с непроницаемым выражением лица. Он провел рукой по губам.

— Не подходи.

Но я уже двигалась, с трудом поднимаясь на ноги, одержимая желанием выбраться из этой комнаты.

Стальной барьер медленно отодвинулся, открывая за собой еще больше стали. Решетки. Ворота? Бл*дь!

Факелы плясали вдоль каменной стены, которая упиралась в другую стену слева. Мы находились в конце коридора, который уходил вправо и скрывался из виду. Вел ли он на поверхность? Глубже в недра этого кошмара?

Я врезалась в ворота, ухватилась за перекладины и изо всех сил потрясла их.

— Доун, вернись, — Салем схватил меня за руку, и от настойчивости в его голосе волосы у меня на затылке встали дыбом.

Я позволила ему оттащить себя в тот самый момент, когда водоворот теней пополз по полу с другой стороны. Множество теней. И звуки… скрежет ногтей по бетону. Низкое горловое рычание. Лязг цепей.

— Что это такое? — прошептала я, пятясь назад, пока не наткнулась на грудь Салема.

— Ужин.

Его руки обвились вокруг моей талии, прижимая меня к себе, когда что-то появилось в коридоре. Руки. Затем три крошечных тела. Черт побери, это были малыши, не старше двух-трех лет, ползающие по полу в рваной, грязной одежде. Бледная кожа, ясные глаза, милые лица.

Салему придется перешагнуть через мой труп, если он намерен питаться ими.

Все замерло — их крошечные пальчики застыли на полу, глаза не мигали, звон цепей на шеях затих. Мой желудок напрягся, и Салем превратился в камень у меня за спиной.