Эрика О'Роурке - Избранная

— Ты все еще видишь кого-то? — спросил он.

Он был прав, поверхность пруда была само спокойствие, и никого не было в поле зрения, никого в тогах или кого-то подозрительного. Лес был спокойным и темным, а воздух дрожал в полуденной жаре.

— Я их видела. Видела, — я смущенно потерла лоб.

Люк положил мне руку на талию и повел вниз с холма. — Если ты постоянно видишь вещи, которых нет, Мышка, тогда когда-нибудь они увидят тебя. И поверь мне, ты не хочешь этого.

— Ты должен был бы позволить мне уйти.

— Почему? Здесь нет ничего, что касается тебя, — он остался стоять. — Если ты видела что-то — а нам обоим ясно, что ты ничего не видела — но даже если и так, возможно, это были хорошие. Эти люди. И, быть может, они просто пришли попрощаться. Было бы мило, если бы ты могла уважать это. Каждый должен иметь возможность попрощаться.

— А у тебя была? — спросил я, не подумав. Он остановился.

— Не так, как я должен был.

— Почему?

Он приподнял одну бровь. — Что-то помешало этому.

Этим чем-то была я. Не удивительно, что он был так зол, когда я настояла на том, чтобы мы поговорили. Мы шли дальше по кладбищу, где деревья были огромными и суховатыми от возраста. — Ты сказал, это были хорошие. А есть еще и плохие?

— Плохое есть всегда. Разве ты это не знаешь?

— Кто ты из этих двух?

Он взглянул на меня обиженно. — Ты этого не видишь?

Я нервно вскинула руки в воздух. — Ты не хочешь мне помочь. Ты не хочешь рассказать мне ничего полезного.

— В каком смысле полезного? То, во что Верити впуталась… Но ты видела, как это опасно. Ты еще попрощаешься с жизнью.

— Мне все равно. — Эти слова сорвались у меня с языка, прежде чем я смогла их остановить.

— Но так не должно быть, — сказал он твердым голосом. — Не будем больше об этом, Мышка. Для тебя здесь ничего нет.

— Что все это снова значит?

— Это значит, что ты славная девочка. Закончи колледж. Выйди замуж за хорошего парня. Роди пару малышей и живи спокойной жизнью в пригороде. Если ты больше не будешь вмешиваться, ты сможешь все это иметь. У тебя может быть любая жизнь, какую ты захочешь, и это, черт возьми, благословение.

Я оттолкнула его от себя. — Благословение? Я видела, как умирает моя лучшая подруга. Какое же в этом благословение?

Взгляд, которым он меня одарил, был холодным и презрительным. — Ты выжила. Этого не достаточно?

— Нет. Без нее нет. — Я чувствовала, как у меня навернулись слезы, но осаждала его дальше: — Неужели ты не понимаешь? Я бы сделала все, чтобы вернуть ее. Все. Но это невозможно, я знаю. Но ее больше нет, и я должна… я должна искупить перед ней свою вину.

— Прекрати плакать, — сказал он, но в его интонации прозвучало сочувствие. — Это не твоя вина.

Я вытерла слезы тыльной стороной кисти. — Ты этого не знаешь.

— Конечно, я знаю это. — Он приподнял мое лицо к своему. Вблизи его глаза сверкали как золотоносная река нефрита. Было сложно воспринимать еще что-то другое, когда он так на меня смотрел. — Верити была предопределена, чтобы совершить что-то великое, а люди, которые это сделали, они хотели остановить ее. Они виноваты в этом, не ты.

Он пытался сделать так, чтобы мне стало лучше, но мне нужны были факты, а не сочувствие. — Тогда скажи мне, кто они. Пожалуйста. Только имя и все. Ты должен мне помочь.

— В этом мире есть много вещей, которые я должен сделать, но помощь тебе к ним не относится. Кроме того, тебе самой в данный момент нечего предложить. — Он смотрел на меня оценивающе, прежде чем повернулся и пошел. — Если что-то измениться, дай мне знать.

Мои мысли метались, и я закричала ему вслед: — Что же например? Что же у меня могло быть такое, что могло бы тебя заинтересовать?

Он показательно медленно обернулся. — Что-то, что Ви привезла из своей поездки? Я сентиментальный молодой человек. Возможно, было бы очень мило иметь что-то на память о ней.

Сопутствующая интонация скрывала что-то срочное. Он был здесь из-за чего-то, и если я найду это до него, у него не останется выбора, кроме как помочь мне.

Как только я была достаточно взрослой, чтобы попросить десерт, поняла, что работать под давлением было дело принципа.

— Что, если я найду что-то? Признак, след или что-то связанное с воспоминанием для тебя?

— Иногда я бываю то тут, то там, — он прошел между зарослями большой плакучей ивы. — Я должен кое-что сказать, Мышка: я не ожидал, что ты так разозлишься.

— Я никогда не делала этого раньше, — пробормотала я и отодвинула завесу серебристо-зеленых листьев, чтобы проследовать за ним. Но Люк исчез.

Я могла измениться, но моя семья нет. Это было очевидно, когда я вернулась к стоянке и увидела их рядом с машиной моего дяди. Незнающему показалось бы, что мои мама и дядя мило беседовали.

Например, о строительной площадке на скоростном шоссе или доберется ли White Sox в этом году до самого верха, а также о том должны ли мы завтра иметь в ассортименте ежевичные тортики или пироги с ревенем. Все же почти восемнадцать лет опыта делали правду очевидной.

Эти алые пятна на щеках моей матери, то как она крутила обручальное кольцо, утешающее прикосновение моего дяди… моя мама была на грани срыва, и дядя Билли пытался успокоить ее.

— Где ты была? — она бросилась ко мне и осмотрелась по сторонам, прежде чем продолжить. — Мы не находили себе место! Кто-то сказал, что ты потеряла сознание!

— Со мной все в порядке, — я убрала ее пальцы. — Просто голова немного закружилась, вот и все.

— Почему ты не подождала нас? Я каждые пять минут звонила тебе на мобильный! Мы думали… Я даже не могу высказать, что я думала! Как ты могла так напугать меня?

Дядя Билли протянул мне теплую бутылку с водой, его лицо выражало опасение и недоверие. Если моей матери достаточно молчания, ему нужны были ответы.

Я сделала большой глоток, отчасти, чтобы освежиться, отчасти, чтобы выиграть время и придумать историю. Как Люку удавалось лгать так ловко?

Я натянула смущенную улыбку, вытащила мобильный телефон из сумки и протянула его своей матери. — Я выключила его перед началом службы.

Это было не позволительно, чтобы он зазвонил там, — это правда. И в тоже время практично, так как мама больше всех боялась, что я устрою театр. Только одна мысль об этом была моей личной картой «ты выберешься из тюрьмы.»

— Ну, — начала она мягко, — это понятно. Уверена ли ты, что чувствуешь себя лучше?

— Совершенно уверена. У меня просто немного закружилась голова.

— Это может быть чем-то серьезным, золотце! Сотрясение мозга! Вероятно, нам стоит снова отвезти тебя в больницу. Билли? Что ты думаешь…