Опаленное сердце - Хелен Харпер

Хелен Харпер — Опалённое сердце

(Клеймо огня #4)

Глава 1

Я сидела на водительском сиденье Таллулы, сжимая свой уже остывший кофе на вынос и глядя в окно. Парковка оказалась более оживлённой, чем я ожидала. Я наблюдала, как женщина с напряжённым лицом сжимала руку плачущего карапуза рядом и шагала к своей машине. Через несколько мест от неё двое мужчин в серых костюмах вышли из автомобиля, каждый держа в одной руке портфель, а в другой телефон. Они направились к входу в здание с уверенной целеустремлённостью людей, которые много раз проходили эту дорогу и точно знали, куда направляются.

Это был мой первый раз здесь, но за свои два года обучения на детектива я бывала в подобных местах. Неважно, как бы ни выглядело здание, или в каком районе Лондона или окрестного пригорода оно ни располагалось, они все сохраняли одну и ту же атмосферу. Отчаяние в сочетании с удовлетворением. Надежда в сочетании со страхом. Справедливость в сочетании с местью.

Тюрьма Её Величества «Галловей» ничем не отличалась.

Мои пальцы зудели, и я испытывала сильное искушение повернуть ключ в замке зажигания Таллулы и уехать, не оборачиваясь назад. Я не ожидала, что мой визит одобрят так быстро. Не имея активного расследования в данный момент, я посчитала, что бюрократические шестерёнки исправительной системы Англии будут вращаться медленно, и что пройдёт несколько недель (минимум), прежде чем я получу доступ, который запросила. И всё же вот она я, спустя менее 72 часов, с одобрением на визит к убийце моих родителей.

Я сказала Лукасу, что хочу сделать это одна, и что это будет проще без его угрюмого присутствия за моим плечом. Это было ошибкой. Я бы отдала половину крови в своём теле, чтобы он сейчас оказался здесь. Мне не стоило недооценивать важность моральной поддержки.

Двое мужчин, которые наверняка были адвокатами, прошли через главный вход в пятидесяти метрах от меня и скрылись из виду. Женщина пристегнула ребёнка на заднем сиденье машины и мрачно бормотала себе под нос, садясь за руль. Она заметила мой пристальный взгляд, хмуро уставилась на меня и показала средний палец. Я не среагировала.

— Это ошибка, Таллула? — спросила я вслух.

Надо ли говорить, что машина не ответила? Я вздохнула. Хватит тянуть резину, пора набраться мужества. Я вышла и расправила плечи. Я детектив-констебль Эмма Беллами, я уже сталкивалась с убийцами прежде. Когда я умирала, я возвращалась в облаке пылающего серного пламени. Если верить кое-какой книге заклинаний, которая и породила, и решила немало проблем, я была единственным фениксом. Я проводила свои дни, погрузившись в дела сверхъестественных существ, гораздо более могущественных, чем любые заключённые в здании передо мной. А начиная с прошлой недели, я проводила ночи с лидером Лондонских вампиров.

А значит, я могла справиться с одним человеческим мужчиной, и неважно, за что он ответственен. Во мне более чем достаточно силы. Я поправила свой лучший пиджак и пошла ко входу в тюрьму.

Интерьер оказался более ярким, чем я ожидала — весёленькие стены тёплых янтарных оттенков и картины, видимо, нарисованные заключёнными, а также постеры, объяснявшие правила тюрьмы для посетителей. Я выудила свою заявку на посещение и передала её охраннику в униформе за плексигласовым стеклом, приложив свои водительские права и полицейское удостоверение.

— Доброе утро, детектив Беллами, — сказал он с такой же профессиональной улыбкой, как и у бариста, у которого я этим утром заказала кофе. — У нас есть запись о вашем визите. Перед тем, как вы зайдёте, я должен попросить вас заполнить эту форму, — он протянул мне бланк. Я проставила галочки в нужных местах, нацарапала свою дату рождения и адрес, затем подписалась внизу.

— И я также должен сделать ваше фото для наших данных.

Я кивнула и подождала. К сожалению, вспышка оказалась ярче, чем я ожидала, и мне пришлось часто поморгать, чтобы привести зрение в порядок. Охранник улыбнулся мне, явно привыкнув к такой реакции.

— Поскольку это официальный визит, — сказал он, — вас отведут в комнату, где вы сможете поговорить с заключённым наедине. Он согласился поговорить с вами, но прошу заметить, что он всё время будет в наручниках, и вас будет разделять экран. При нормальных обстоятельствах такого не было бы, но учитывая деликатность вашей ситуации, такое разделение уместно. На ваш визит выделен час времени. Если вам понадобится больше, вам нужно поговорить с назначенным надзирателем и…

— Мне не понадобится больше, — перебила я.

Глаза охранника встретились с моими. В его выражении жило сочувствие, доказывавшее, что он прекрасно знал, кто я, и что Сэмюэл Бесвик сделал с моей семьей.

— Хорошо, — он облизнул губы. — У него редко бывают посетители, знаете ли. Его мать какое-то время навещала его, но теперь она в доме престарелых и больше не путешествует. Никто не навещал мистер Бесвика уже минимум три года.

Может, я должна была испытать некоторое удовлетворение от крупицы информации о том, что никто не заботился о Бесвике настолько, чтобы повидаться с ним. На удивление это вызвало во мне лишь печаль. Он изменил траекторию моей жизни, когда оборвал жизни моих родителей, и я ненавидела его всей душой, но это делало жестокие смерти моих мамы и папы ещё более бессмысленными.

Сэмюэл Бесвик умрёт один в стенах этой тюрьмы. В итоге он не добился ничего, кроме трагедии для всех причастных, включая его самого. Никто тут ничего не выиграл.

Я прошла через металлодетектор и более тщательный досмотр, после чего надзиратель провёл меня по широкому коридору к бежевой двери с цифрой 32. Надзиратель отпер её и жестом показал мне заходить.

— Сэмюэл Бесвик скоро придёт, — сказал он. — Его заведут через противоположную дверь. Пусть вы сможете видеть его, вас постоянно будет разделять защитный экран, — он говорил так, будто повторял зазубренные правила. — На протяжении встречи вам рекомендуется оставаться на своём стуле. Я буду снаружи у двери. Когда закончите, постучите по двери, и я вас провожу. Мы не будем подслушивать, но довожу до вашего сведения, что в углу комнаты есть камера, записывающая происходящее.

Я отрешённо кивнула. В отличие от тёплых тонов в лобби, эта комната казалась холодной. Стены