Я разорву эту помолвку! (СИ) - Джейкобс Хэйли

Хэйли Джейкобс

Я разорву эту помолвку!

Пролог

На ходу застегнув молнию брюк, я помчала в кухню. Пока не глотну с утра кофе, не почувствую, что живу. Моя помощница кофеварка уже сама наполнила термокружку, так что, хватая ее и отпивая пенку, я прыгаю в свои туфли, накидываю пальто и выбегаю из дома.

Снова дождь. Даже как-то странно было видеть в небе предыдущие два дня сияющее позитивом солнце. К счастью, все вернулось на круги своя, в том числе и погода. Вот он, Питер, детка.

Нажимаю на кнопку П1 в лифте, делая еще один большой глоток бодрящего напитка из кружки.

Хороший подарок презентовала мне на прошлый день рождения Светка!

Сказала, для женщины нет смысла отмечать каждую дату, когда тебе перевалило за третий десяток, ведь нам всегда будет двадцать девять и довольно вручила свой скромный дар.

Я порой сама удивляюсь, как быстро пролетело время. Я уже не школьница, живущая с мамой и бабушкой в съемной советской пятиэтажке где-то на окраине города, и не студентка, перебивающаяся от стипендии к стипендии непонятно чем.

Нет, все это осталось где-то позади, в прошлом.

Я, Полина Цветкова, уже взрослая женщина, главный редактор знаменитого на всю страну журнала о моде. Живу в собственной квартире в элитном районе города, вожу мощный внедорожник класса люкс, и могу себе ни в чем не отказывать.

Всего этого добилась сама. Своими потом, кровью и пролитыми слезами. Ничего не дается в мире просто так, с детства этот посыл вбивали в меня мать и бабка. И я благодарна им обоим за это. Потому что сейчас моя жизнь почти такая, какой я хотела когда-то, чтобы она была.

Выезжаю на своем верном коне, который меня еще ни разу не подводил на улицу, и жмурюсь резкой перемене света — на парковке было темно. Утро начинается с пробки и от нечего делать начинаю рассматривать прохожих за окном. Включена моя любимая радиостанция, тихонечко подпеваю.

Жизнь не стоит на месте. Людьми спешат сквозь капающий с неба угрюмый дождь кто куда. Вот мама ведет за ручку малыша в красных резиновых ботинках в садик. Малыш бежит, пытаясь поспеть за родительницей и сократить увеличившуюся между ними дистанцию, не забывая при этом измерить ногами каждую встреченную на пути лужу.

Подростки идут под одним зонтом: юноша держит его так, чтобы его спутница не промокла, хотя у самого уже весь рукав хоть выжимай. Она что-то мило щебечет, задрав голову и смотря ему в глаза.

Дедушка шагает медленно один, на нем видавший виды черный выцветший от времени плащ… Нет, все же он не один, из-за угла здания выбегает мокрая, но жутко довольная такса, догоняет своего хозяина и сделав вокруг дедушки пару кругов, устремляется к фонарному столбу впереди.

Я отворачиваюсь, пряча улыбку в очередном глотке кофе.

Наверное, на этих выходных, нужно навестить маму. Она уже давно меня ждет. Периодически снится ее строгий с немым укором взгляд. Так и не удалось мне выбраться на кладбище в ее день рождения.

Бабушка, наверное, тоже заждалась, хоть и не снится…

К тридцати годам начинаешь чаще обдумывать свою жизнь. Чего достиг, что имеешь, что еще предстоит впереди…

Правду говорят, повезет в одном, не свезет в другом.

В личной жизни у меня полное затишье. Ни мужа, ни детей.

Все прошлые отношения заканчивались плохо. И вовсе не по моей вине. Мужчины отчего-то не любят сильных женщин. Им подавай нежный цветок, который не может за себя постоять, чтобы готовила, стирала и убирала, и зарабатывала меньше него.

Я под эти характеристики не подхожу. Могу сама и мебель собрать, и в материальной помощи не нуждаюсь, зарабатываю в разы больше пытавшихся ухаживать за мной мужчин, и домашними делами у меня занимается домработница, ибо у меня на это времени вообще нет, да и, чего говорить, желания тоже.

— «Я себя сделала сама. Я никому ничего не должна…», — разрывалось радио, и я кивала в унисон, перестраиваясь на другую полосу и сворачивая на перекрестке, попивая из термокружки напиток богов.

На остановке стоит толпа людей. Среди них и воспитательница с группой детсадовцев. Ребятня, несмотря на угрюмую погоду, лучилась улыбками в предвкушении. Наверное, выбрались на экскурсию или в театр.

На встречку выехал грузовик. Машины сигналили, водитель большегруза отчаянно жал по тормозам, но тщетно. Он панически махал людям на остановке, показывая жестами, чтобы те разбегались. Кто-то закричал. Толпа бросилась в рассыпную.

А дети… Как же дети?

Дошколята застыли. Воспитательница куда-то делась… что за безответственность, а как же эти малыши!?

Я следила за происходящим с трясущимися руками.

Да гори оно все огнем.

Резко крутанула руль и что есть силы вдарила по педали газа.

Резкий оглушающий удар. Хлопок. Радио выключилось и слышался только ужасный скрежет. С трудом разлепила глаза и облегченно вздохнула.

Дети не пострадали.

Обжигающая боль, не могу сделать вдох и пустить кислород к мозгу. Голова кружится, глаза закрываются, так хочется спать…

Наверное, я умерла.

Глава 1. «Я — помолвлена?»

Голова болела нещадно. От этой боли невозможно было открыть глаза или пошевелиться.

Где я? Это Рай? Или Ад? Я точно помнила, что умерла. Автокатастрофа. На полной скорости мою машину протаранил грузовик. Внедорожник отлетел, несколько раз перевернувшись, но большегруз все же остановился. Шансов выжить у меня не было.

Дети спасены…

Я об этом не жалела ни секунды. Только испытывала облегчение, что спасла малышей. Значит, сама судьба моя была в том, чтобы оказаться в этот день на том самом месте, чтобы принять такой выбор и спасти чужие жизни.

Но я думала, что просто перестану существовать после смерти. В богов или высшие силы не верила никогда. Все зависит от меня самой, я — кузнец своего счастья и несчастья…

Виски сжало словно тисками. Черт!

Если голова болит, значит, я могу чувствовать эту боль… Получается, я выжила! Это чудо!

Где-то зашумела на ветру листва. Воздух наполнился цветочным ароматом. Ко мне медленно возвращалось восприятие пространства вокруг всеми органами чувств.

— Госпожа! Все разошлись! Теперь вы можете встать. Пожалуйста, не притворяйтесь больше и поднимайтесь на ноги. Старший господин и ваш жених уже зашли в дом! — откуда-то сверху донесся просящий жалобный с надрывом голосок молоденькой девушки.

Мне показалось, что ей было неловко.

Кто это здесь госпожа? Какой еще жених?

Запоздало возникли вопросы в моей голове. Но встать я не могла. Да даже глаза открыть казалось нереальным подвигом сейчас. В висках пульсировала боль.

Я лишь тихонечко застонала.

Где бы я сейчас не находилась, я была тут не одна, так что должны догадаться, что мне очень плохо, и помочь.

Ну, так я думала, пока не раздался еще один девичий голос:

— Вот это да, госпожа! Вы даже пальцем не пошевелили! Этот раз вышел самым реалистичным из всех! Госпожа, даже глава имперского театра был бы сражен вашей игрой!

В этот раз в тоне говорившей скользили восхищенные нотки с примесью фальши. То ли она мне так пытается льстить, то ли высмеивает. Не понятно.

Эй, я не притворяюсь!

Почувствовала, как медленно бьется сердце в груди. Словно на последнем издыхании. Головная боль теперь возникала вспышками, заставляя морщится.

Насторожила меня и речь говоривших. Без понятия, что это был за язык, но определенно не русский. Однако, я понимала его, словно он был моим родным.

Не знаю, сколько еще мне пришлось пролежать на сырой земле. А судя по тому, как щекотали травинки — колышущиеся на ветру — мои голые лодыжки, я действительно лежала где-то на улице. Мелкие камешки впивались в правую щеку. Что это, гравий?

Наконец, две не шибко умные девицы подошли, ловко подхватили мое обездвиженное от боли тело под руки, словно делали это не впервые, и куда-то поволокли. Надо сказать, не особо аккуратно. Пару раз я приложилась затылком обо что-то, из-за чего уходящая на спад мигрень взыграла с новой силой.